— Это да! Если хочешь, мы могли бы иногда вместе ходить на всякие выставки. Было бы славно, как думаешь?

— Абсолютно с тобой согласен. Не так уж плохо выбираться из своей норы время от времени.

В конце концов, не стану же я врать самому себе: я рад, что она остается.

Глава 6

Я так давно не был в квартале Маре, что теперь с неожиданным удовольствием заново открываю для себя его старинные фасады, музеи и увитые плющом стены домов. Но я помню о нашей миссии — забрать футон и каркас — и, ни о чем не подозревая, спрашиваю:

— Так где живет этот твой друг?

Андреа, отстав на три шага, сконфуженно потирает руки. В наморщенном носике блестит пирсинг, пока она подбирает слова.

— Не знаю, как тебе сказать, но к моему другу мы пойдем только после…

— После чего?

— После парикмахерской.

Она хватает меня за руку и тащит за собой в салон, перед которым остановилась. Я тут же торможу перед парикмахершей, которая нас встречает, — молодой блондинкой с розовыми, фиолетовыми и голубыми прядями — и прихожу в себя только после того, как Андреа называет ей мое имя.

— В каком смысле? Я не собирался стричься!

Во-первых, у меня нет волос, во-вторых, мама машинкой подравнивает то немногое, что осталось, так, чтобы моя маленькая проблемка была незаметна, когда я в бейсболке. И этого мне вполне достаточно, спасибо.

— Я провожу вас к своей коллеге, — отвечает разноцветная девушка, крадя у меня куртку.

Я твердо, но вежливо отказываюсь:

— Уверяю вас, это какая-то ошибка.

И как можно выразительнее хмурюсь, глядя на Андреа. Она у меня еще получит.

— Вовсе нет, вы были записаны заранее, — сообщает мне высокая дама с черными как вороново крыло волосами. — Вам очень повезло, что окошко освободилось! Меня зовут Натали. Прошу за мной.

Она ведет меня в отдельную маленькую комнатку, где висит огромное, во всю стену, зеркало в обрамлении лампочек. Другие зеркала, расположенные пятиугольником, позволяют тому, кто усядется в кресло в центре комнаты, досконально разглядеть себя со всех мыслимых сторон. Я понимаю все, не понимая ничего, парализованный тем, что за этим последует. Наманикюренные коготки этой женщины тянутся к моей кепке.

— Вы позволите?

Мысленно я уже кричу «НЕТ», но не знаю, как это озвучить. Мое отражение бледнеет в ту секунду, когда Натали снимает с меня бейсболку.

— Все нормально, Маттео, — шепчет Андреа, сжимая мое плечо.

Мне хочется ее оттолкнуть: она всадила нож мне в спину! Но я не могу. Мой череп сияет, отражая свет лампочек, и я смотрю на него как завороженный.

— Ваша мама отправила мне ваши фотографии, и я подобрала несколько волосяных накладок.

Она обращает мое внимание на возвышение, на котором расположились в ряд бесформенные клочья волос, похожие на раздавленных зверьков на обочине дороги.

— Сейчас мы подберем то, что лучше вам подойдет.

Она осторожно осматривает остатки моей шевелюры.

— Должна признать, это очень и очень неплохо.

Медлить больше нельзя. Я делаю глубокий вдох, в приступе паранойи проверяю, шевелятся ли пальцы, и хватаю бейсболку, которую не стали убирать далеко. Быстро надеваю ее. Выдыхаю.

— Все это какое-то недопонимание. Я против того, чтобы на меня надевали эту вашу… волосяную накладку.

Женщина по имени Натали поворачивается к Андреа.

— Он не в курсе?

— Это сюрприз.

Сюрприз?! Это предательство! Моя мать и кузина заказали мне парик! Даже не подумав о том, чтобы посоветоваться со мной, — на минуточку, заинтересованной стороной!

— Мне это не нужно, — цежу я сквозь зубы. — Я понятия не имею, что взбрело им в голову…

— Но, молодой человек, все уже оплачено.

В голосе парикмахерши слышится тихое раздражение. Меня же вот-вот хватит удар, и Андреа спешит вмешаться, чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля.

— Не могли бы вы оставить нас на минутку?

Натали выходит на цыпочках. Я еле сдерживаюсь, чтобы не заорать, но мои челюсти так сжаты, что от ярости я начинаю плеваться:

— Да что на тебя нашло? Что ты хочешь, чтобы я делал с париком на башке?!

— Возьми себя в руки, старик. Ты же ненавидишь себя! Не можешь принять себя таким, какой ты есть, и ежу понятно, как ты из-за этого несчастен! Ты что думаешь? Что твои родители ничего не видят? Что твоя сестра за тебя рада? Ты даже у психолога не наблюдаешься!

Она загнала меня в угол, но мне плевать. Я хочу, чтобы меня оставили в долбаном покое, чтобы мне дали окопаться в своей норе и летать на «Скайдасте». Точка.

— Психолог не заставит мои волосы снова расти. Он не сможет помешать этим придуркам из лицея петь «Когда вновь увижу чудесный тот край»!

Нас разделяет только парикмахерское кресло. Мы опираемся на его подлокотники, злобно глядя друг на друга, как две кошки, готовые подраться. Я твердо выдерживаю взгляд Андреа, хотя мой голос дрожит.

— Что ты там себе напридумывала? Что я нацеплю парик и все мои проблемы тут же исчезнут? Ты хоть представляешь, что начнется в лицее? Мои одноклассники передерутся за право первым сорвать его с меня…

— Окей, там одни говнюки. Но наплюй на них. Жизнь не заканчивается на школе.

— Тебе легко говорить: ты красивая, ты крутая…

— Я лесбиянка и наполовину азиатка! И мне насрать на все те гадости, которые мне приходится выслушивать от гомофобов и расистов, особенно от тех, кто ни черта о самих себе не знает. Если бы мне платили всякий раз, когда у меня спрашивают, умею ли я готовить нэмы и хороша ли в математике, я бы уже разбогатела и тут же заплатила за твою пересадку волос.

Я никогда об этом не думал. Но она не дает мне времени на размышления и хватает меня за плечи.

— Маттео, тебе нужен электрошок. Ты не урод. И далеко не дурак. Но твой комплекс портит тебе жизнь. От этой кепки пора избавиться! Так что давай, посади свою задницу в кресло, дай женщине сделать свою работу, а потом просто открой глаза. Ты можешь вернуть все, начиная со своей самооценки.

— С помощью парика?

— Я видела видео в интернете. Я тебе гарантирую, что, когда эта женщина с тобой закончит, никто в жизни ни о чем не догадается. Хотя бы попробуй! Его можно будет снять, надеть обратно, это же просто нечто! Говорю же, тебе нечего терять. Вспомни: в следующем году тебя ждет новая жизнь.

Вот этого я не ожидал. Ее слова звучат в моей голове снова и снова, отдаваясь эхом, как