– Теперь он встречается с этой короткошерстноймымрой?

– Туся! – с упреком сказала Лиза. – Вера немымра. И потом, они действительно любят друг друга.

– Ты великодушна, как всегда, – заметила Туся.– А я бы этого не потерпела! Не хочешь рассказать, как все произошло?

– Не сейчас. Я обязательно расскажу тебе, но вдругой раз. Наши отношения с Максимом были похожи на уютный камин околокоторого можно обогреться, если продрог, и высушить одежду...

– Так это же то, что нужно, – печальнопроговорила Туся.

– А мне бы хотелось настоящего огня, пожара,костра, – разгорячилась Лиза.

– Угу, – подтвердила Туся. – Эти кострыизвестны еще со времен инквизиции.

Туся подумала о себе. Любовь к Егору былатаким костром – ярким, но уничтожающим, и Туся сейчас была бы совсем не прочь посидетьоколо камина с чашкой кофе.

«Смешная Лизка, – думала она, – отказываетсяот теплых и прочных отношений, и ради чего? Ради того, что ее уничтожит».

Тусе казалось, что она знает наверняка: любовь– это зло, любовь – это то, что ранит и убивает.

– Зайдешь еще как-нибудь? – спросила она Лизу,стараясь придать голосу беззаботность.

– Ага, – отозвалась Лиза. – Завтра. И каждыйдень.

Простившись с подругой, Туся хотела вернутьсяв палату, но почувствовала, что кто-то за ней наблюдает. Она оглянулась иувидела, что на лестнице, куда вела приоткрытая дверь, на подоконнике сидит икурит странный человек.

– Ой, – от неожиданности вскрикнула Туся.

– Ты меня испугалась? Неужели я такойстрашный? – невозмутимо спросил незнакомец.

Туся пригляделась к нему и отметила, что онпостарше ее, что у него длинные густые волосы, завязанные в хвост, брови,сросшиеся на переносице, и смуглое лицо.

«Какой странный, – подумала Туся. – Никогда невстречала людей с такой яркой внешностью».

И действительно, у незнакомца были вишневые,как будто подведенные губы и темно-карие, бездонные глаза.

– И давно ты подслушиваешь? – спросила Туся.

– Я и не думал подслушивать, просто вышелпокурить, – и после паузы добавил: – Но слышал все.

Туся оторопело смотрела на незнакомца. Обычнолюди, даже если и подслушивают, считают нужным это скрывать. Но незнакомец былне похож на других людей.

– Значит, уютный камин. Так, Туся?

– Откуда ты... – начала Туся, но остановиласьна полуслове. Она хотела спросить, откуда он знает, как ее зовут, но глупо обэтом спрашивать человека, который подслушал историю всей твоей жизни.

– Кстати, меня зовут Герман, – сказал он исоскочил с подоконника. – И я – то, что ты ищешь.

Туся заметила, что Герман очень высокого роста,на полторы головы выше ее самой.

«Какое редкое имя – Герман. И красивое,подумала она. – Интересно, что он здесь делает?»

– Ты, наверное, думаешь, что я здесь делаю,неужели я тоже ненормальный?

Герман произнес эти слова, кривляясь, нарочитоиспуганным голосом, и Туся засмеялась.

– Так?

– Ну, почти, – все еще смеясь, ответила она.

– Я – в норме, – уже серьезно сказал Герман. –Меня сюда родители устроили, чтобы от армии откосить. Знаешь, как это делается?Напишут в карте, что я псих, и не придется два года в сапогах маршировать.

– А-а-а, – понимающе протянула Туся. Ясно.

– Я все слышал. Похоже, у тебя большоеразочарование. У меня тоже, и мне кажется, мы могли бы друг другу помочь.

Герман посмотрел на Тусю так, что ей сталонеловко, и она отвела глаза. Она знала, что понравилась ему, и от волнения ейказалось, будто тропический цветок распускается у нее в животе.

«Он красивый, – думала Туся. – Если бы неЕгор, я бы, наверное, смогла его полюбить. – Но тут же одернула себя. – Ятолько что его встретила. И встречу в больнице нельзя назвать романтической. Ясовсем его не знаю».

– Мне надо идти, – произнесла она, но несдвинулась с места.

– В какой ты палате? – спросил Герман. Тусяназвала.

– Я как-нибудь зайду к тебе вечерком.Договорились?

«Какая наглость!»– подумала Туся.

– Договорились, – сказала она вслух.

Утром следующего дня Туся проснулась оттого,что в палату, гремя ведром и шваброй, зашла тетя Поля и проворчала:

– Ухажер твой в дверь ломился – ни свет низаря. Пропустите, говорит, и все тут.

– Какой ухажер? – чуть хрипловатым со снаголосом спросила Туся. Она оглядывалась по сторонам, силясь понять, где онанаходится и чего от нее хотят в такую рань.

– Уж и не знаешь, кто к тебе ходит, цветыносит? Ну и молодежь пошла! – Нянечка широко улыбнулась, отчего лицо ее сталопо-детски беззащитным, и протянула Тусе букет, который прятала за спиной.

– Это мне? – удивил ась Туся.

– Ну не мне же, – с притворным недовольствомотозвалась нянечка. – Хотя я бы не отказалась. Ничего не скажешь – видныйпарень.

Туся села на кровати и взяла букет. Это былигвоздики в шуршащей обертке, три белых гвоздики с красными прожилками.

– Его не пустили? – упавшим голосом спросилаТуся.

– Конечно, кто ж его пустит в такую рань.Все-таки больница, а не проходной двор. А ждать он не мог, спешил, видно,куда-то.

– В школу, – кивнула Туся. – У нас с этимстрого.

Тетя Поля уже вышла в коридор, гремя пустымведром, когда Туся вскочила с кровати и, как была, босиком и в пижаме,бросилась за ней следом.

– Что он сказал? – прошептала она. – Он ничегоне просил мне передать?

– А как же! Я его спросила: ничего, дескать,девчонке твоей не передать? А он и отвечает: «Сейчас Я ей несколько словчеркну». Ну и написал тебе чего-то, разве ты не нашла в букете?

Туся не успела даже поблагодарить нянечку.

Она спешила прочесть заветную записку. «Какиекрасивые цветы!» – подумала она и прикоснулась тубами к гвоздикам.Действительно, в их листьях скрывалась записка – обычный лист в клетку, неровновырванный из тетради. Корявым почерком на нем было написано всего несколькослов:

Дорогая Туся!

Не вешай нос, завтра вечером зайду тебянавестить. Бегу в школу, у нас сегодня контрольная. Главное – выздоравливай, итогда все будет хорошо.

Целую.

Твой Т.

Туся крепко зажмурилась, а когда открылаглаза, письмо по-прежнему было у нее в руках. Это не сон. Она не могла поверитьсвоему счастью.