лекарство. После последнего глотка женщина спокойно кивнула и в благодарность чуть сжала руку юной знахарки. Все же, время от времени ее глаза блестели беспокойством.

Девочка забрала обратно посуду и вернулась к неспокойным детям, намереваясь продолжить беседу, однако красноречивый взгляд бабушки явно дал ей понять — Светозаре пора отдыхать, пора уходить. Мирина с сожалением стала собирать травы в пучки, сортируя их по разным кучкам: одна кучка предназначалась для дневной дозы, другая для вечерней. Главе семейства достаточно было просто заварить травы правильным способом по рекомендациям знахарки, после чего лекарство можно было спокойно применять. Отвар ни в коем случае нельзя было употреблять в несвежем виде, так как это могло нанести вред Светозаре. Оставив свои наставления, и перекинувшись парой фраз с Духовладом, Горица подошла к внучке и вместе с ней подобрала котелок и остальные инструменты, после чего знахарки неспешно вышли из жилища. Дети с надеждой посмотрели Мирине вслед, а та ободряюще им кивнула и уверенно помахал им рукой. Тихомир и Богдана уже успели повернуться в сторону матери, когда дверь со скрипом закрылась и крючковатая тень успела близко к ним подползти.

Глава 4. Жертва

Вечерело. Солнце постепенно клонилось к горизонту, птицы слетались в гнезда, звонким щебетанием оповещая других лесных жителей о том, что день подходит к концу. Двое юношей стояло посреди светлого подлеска, явно поджидая недостающего компаньона. Невзор взбалмошно жестикулировал, пока Баламут, скрестив руки и ухмыляясь, выслушивал его тираду.

— Мы не знаем наверняка, как давно Радость, Венцеслава и Пламена ушли на реку. А если с ними что-то случилось? — светлоглазый взволнованно метался туда-сюда и пинал попадавшиеся под ноги мелкие камушки.

— В порядке они, ручаюсь. По крайней мере, Радость точно может за себя постоять, — с видом знающего человека произнес темноволосый парень.

— Так бы без тебя и не догадался, — не скрывая издевки, сероглазый юноша резко всплеснул руками.

— Да ладно тебе, братец, прекращай уже обижаться, — на это Невзор вспыхнул еще сильнее, отчего его лицо вмиг приобрело багровый оттенок. Игнорируя эмоциональные всплески товарища, Баламут продолжил. — Думаю, девушки выбрали место с небольшим течением, оттуда будет удобнее запускать венки.

— С чего ты вообще взял, что я обижаюсь? — буркнул сероглазый, уткнувшись в высокий воротник рубахи. — Слушай, я себе места не нахожу. Где Мороз бродит? Договаривались ведь: «Встречаемся в подлеске с последними лучами солнца». Мне кажется, солнце успеет сесть до того, как он появится. Может, без него пойдем?

Баламут всерьез задумался над словами товарища, и бросив долгий взгляд в сторону землянок, решительно повернулся к Невзору. Договоренность для Баламута была превыше желания ринуться на поиски девушек к реке, и потому, разочарованно покачав головой, юноша отвернулся. Невзор же, удивленно подняв брови, уставился на него, а потом чертыхнувшись, развернулся и со злостью побрел в одиночестве к реке.

Баламут тяжело вздохнул и плюхнулся на ближайший пенек, устало подперев руку подбородком. Заметив небольшое поле пупавок[1], тот осторожно привстал и, приблизившись к самой красивой из всех, провел по ее лепесткам, замерев у середины яркого соцветия. Оно было ярко-желтого цвета, напоминавшего юноше солнце и близкого ему человека. Нахмурившись, он попытался понять, почему же его так тянет к цветку, а когда догадался, от осознания чуть отшатнулся от невинного растения.

Ромашка напомнила ему одну из его подруг — чьи волосы ветер развевал так же, как лепестки цветка, и чья улыбка сверкала так же ярко, как золотая сердцевина ромашки. Очнувшись от раздумий, юноша все-таки наклонился к цветку и сорвал его, а затем стал неспешно отрывать лепесток за лепестком, едва шевеля губами. Сорвав предпоследний белоснежный лепесток, глаза у Баламута заблестели, когда он тихо прошептал:

— Любит.

Губы тронула легкая улыбка, которая через несколько мгновений поблекла. Невзор ведь глаз положил на Радость, хотя девушка не отвечала на его ухаживания. Может, у Баламута все-таки есть шанс?

Юноша тяжело вздохнул, повалился на поляну с цветами и прикрыл глаза, держа в руке цветок с последним, не оторванным лепестком.

Небо темнело. Время не ждало. Уже порядком успевший заскучать Баламут начал думать о том, чтобы сойти с места и пойти искать Мороза, как вдруг заметил силуэт, маячащий за деревьями. Взбодрившись, юноша встал, размял спину и направился к высоким кустам. Из-за листвы прихрамывая, вышел Мороз. Виновато улыбаясь, юноша волочил за собой правую ногу. Баламут непонимающе поднял брови и уже открыл рот, чтобы спросить — что случилось и в порядке ли он — как Мороз махнул рукой и оперся левым плечом о дерево. Оглядевшись в поисках Невзора, юноша кивнул на Баламута.

— Прости, что заставил ждать — полено не вовремя на ногу упало. Невзор, как я понимаю, ушел? — Мороз стиснул зубы от боли и с серьезным взглядом уставился на собеседника.

— Правильно понимаешь. Если бы ты пришел вовремя, Невзор бы не ушел на поиски девушек один, — кареглазый Баламут нехотя бросил взгляд на лес, после чего задумчиво осмотрел ногу. — Помочь?

Светловолосый с грустной улыбкой покачал головой, и хромая, направился к лесу, показывая, что может идти сам. Баламут нахмурился и последовал за Морозом, всем своим видом как бы говоря «почему я не удивлен».

Неловко перепрыгивая через коряги, Мороз с неприязнью поглядывал на темнеющий лес. Заметив перемену в настроении компаньона, Баламут все же решил попытать удачу и напрямую спросить об интересующей его теме.

— Почему ты леса шугаешься?

Непринужденно-напряженный тон разрезал молчание — Мороз резко остановился и поднял на него ледяной взгляд. Кареглазый юноша сразу понял — зря решил продолжить беседу, — и, неловко потоптавшись на месте, Баламут медленно направился вперёд, оставляя позади себя недовольного Мороза. Тот, в свою очередь, сменил серьезное выражение лица на задумчивое, раздумывая, нужно ли отвечать на столь личный вопрос. Всё-таки затяжное молчание победило, и он тихо ответил:

— В детстве ночью здесь потерялся. Я был совсем ребенком, сам выбраться не мог. Меня только с рассветом нашли, — нахмуренное лицо Мороза посерело и брови сдвинулись еще сильнее. Поравнявшись с собеседником, он продолжил. — Я тогда молился богам, а они ко мне не пришли. Никто мне в ту ночь не помог. С тех пор я в высшие силы и не верю.

Баламут сочувственно вздохнул и понимающе кивнул ему, после чего откинул в сторону ветки, мешавшие пройти хромающему Морозу. Тот благодарно кивнул и легко махнул рукой, пропуская парня вперед.

— У каждого из нас есть свои страхи. Их наличие и делает нас живыми. — Баламут выдержал серьезную паузу и продолжил. — Если бы я ничего не боялся, кем бы