class="p1">— Иеремия, это очень скорое предложение, мне подумать нужно. Так быстро подобные вещи не решают.

— Я решаю. — спокойно ответил Шогель. — Зачем мне что-то еще знать, если все, нужно я уже знаю, а кое-что даже и потрогать успел. Если тебя сегодня все устроило, а мне думается, что именно так, то все остальное неважно.

Мари покраснела.

— Ну тебе нужно знать хотя бы то, что меня зовут не Элеонор Германн.

— Вот теперь удивила. — капитан поднял бровь. — А как?

Мари вынула паспорт из сумочки, Шогель прочел:

— Марийон Эдо? Звучит знакомо. Так ты у меня еще и от закона скрываешься! Что натворила?

В обеденный зал, запыхавшись забежал молодой матрос, он подбежал к Шогелю и сказал тихо, чтобы не тревожить пассажиров, но Мари сидела рядом и все услышала: — Капитан, это срочно!

Шогель быстро вышел вслед за матросом.

Мари посмотрела на вилку, брошенную капитаном на столе, вилка крутилась, как заведенная, против часовой стрелки. Среди завтракающих вдруг раздался громкий мужской голос:

— Господа, а никто не подскажет точное время? Мои часы совсем сбились.

Мари машинально взглянула на большие круглые часы, висевшие над дверным проемом — стрелки двигались совершенно безумным образом. В то время, как минутная стрелка крутилась как сумасшедшая, короткая с трудом шла в обратную сторону. Вдруг все ее тело охватила неясная, поднявшаяся из живота к груди тревога: на корабле происходит что-то опасное. Она встала и быстро прошла к выходу из зала.

Поднявшись по лестнице до палубы, она аккуратно выглянула наружу. На свободном для прогуливания пятачке палубы стоял Шогель, за спиной которого выстроились с напряженными лицами его помощник и с десяток матросов. Капитан стоял, сунув левую руку в карман теплого плаща, наброшенного поверх кителя, он смотрел исподлобья на кого-то, недоступного взгляду с этой позиции. Мари предположила, что Шогель сжимает в руке под плащом оружие. Вплотную к «Гневу единобожьему» стояло небольшое парусное судно, на фоне гигантского грузо-пассажирского корабля, выглядевшее почти игрушечным. Полностью черное, от древесины корпуса до рваного паруса, оно выглядело ненадежным и в то же время зловещим.

Она почти выбралась на палубу, ожидая увидеть как минимум шайку морских грабителей. Но напротив Шогеля стояла всего лишь одна худощавая, по всей видимости мужская, фигура, закутанная в темный плащ. На голове незнакомец носил темную шляпу с высокой тульей, низко надвинутые поля скрывали наполовину верхнюю часть лица. Он что-то говорил Шогелю, но из-за шума моря Мари не могла разобрать даже тембра голоса. Единственное, что она могла понять, это то, что незнакомец вызывал необъяснимую тревогу и будил в глубинах души острое чувство опасности. Шогель что-то сказал в ответ. Незнакомец постоял еще пару мгновений, затем молча развернулся и вдруг оказался уже на своем мрачном паруснике. При этом Мари могла поклясться, что он не пересекал перил «Гнева». С невиданной прытью, кораблик стал отдаляться. Шогель постоял на палубе, убеждаясь, что черный парусник скроется из вида.

— Эт кто был-то, капитан? Иль што? — первым подал голос один из матросов, и остальные тоже стали бурно обсуждать произошедшее. Мари тоже подобралась поближе, держа ухо востро. Капитан, белый как мел, поднял руку, как бы пресекая все вопросы, развернулся и ушел в сторону кают, бросив распоряжение держать прежний курс.

— Дракошу искал. — сказал второй. — Ну и страхотища. Вы гляньте, что с перилкой стало, о которую он оперся.

— Черный драный парус. Черная шляпа. — хрипло подключился третий, немолодой. — На перилах из-под его руки серость и гниль… Это знаем кто. Вот каких чудес не видывал, но чтобы Шляпника..

— Да тихо ты, будь! Заткнись, итак жути нагнал. Еще услышит твое карканье и вернется.

— На кой ему дракон?

— Может, сожрать. Разойдитесь уже, и чтоб делом все были заняты! Здесь подкрасить, Йона, Куги. Отмойте уксусом что ль сначала. — рявкнул помощник Шогеля.

Матросы разошлись. Мари, дождавшись, когда палуба опустеет подошла к месту, на котором стоял незнакомец. Кусок перил полированного красного дерева, на котором лежала рука человека в черной шляпе, стал плесневело-серым, запах также исходил трудно передаваемый, затхлой сырости, как в старом забытом погребе, который только что открыли.

Шогель обнаружился в каюте. Он сидел в кресле, на столике стояла ополовиненная бутыль коньяка, когда Марийон входила, он как раз опрокидывал очередную рюмку.

— Иеремия, не хочу быть занудой. Но сдается мне, что ты крепко выпиваешь. А я пьяниц на дух не переношу.

— Это в порядке исключения.

— Понятно.

— Я ради тебя брошу.

— Еще понятнее.

— При моей работе, казалось бы, чего только не случалось. Я думал, что меня ничем не удивишь. Но Единобоже мой, я сейчас чуть в штаны не наложил, прости за оборот. Я когда в детстве спать не хотел ложиться, меня бабка пугала, что придет Черный Шляпник и заберет меня к мертвецам. Тебя так пугали?

— У меня не было бабушки. У меня вообще трудное детство было.

— Бедняжечка, иди ко мне, пожалею. — Шогель протянул руки, чтобы усадить ее на колени.

— Как протрезвеете, капитан, как протрезвеете.

— Понял. — к чести Шогеля он не продолжил приставаний.

— Черный, сука, Шляпник! Прости, малышка. Как-то так она еще всегда голос делала пугающий и что-то вроде. Кто не слушал родителей. Нет. А. Кто непослушным был. А, вот так.

Кто непослушным был.

И кто тянул кота за хвост.

Кто молоко разлил.

И ел конфеты в пост…

Ты лучше берегись.

Почувствуешь, как вдруг

Запахло мертвецом,

И он войдет к тебе

С укутанным лицом.

Под шляпой не видать

Ни глаз, ни черт других.

И лишь коснется, то

Истлеешь в один миг… (тут Мари тоже поёжилась).

И там еще что-то дальше. Уууу… Все, хорош. Еще весь день на ногах.

Он резко вскочил, подошел к умывальнику и стал шумно умываться. Затем направился к выходу, но развернулся к Мари и сказал:

— А про домишко в Медоре я серьезно, ты подумай хорошенько. А вдруг все получится?

Думать про домишко с чудесным садом было заманчиво, хотя капитан при всех своих очевидных достоинствах, был все же на порядок старше Мари, что усугубляли еще и определенные привычки. Эту перспективув размышлениях Марийон то м дело перекрывала возникающая в воспоминания мрачная фигура в плаще, а также белое лицо Иеремии после разговора на палубе, а капитан по наблюдениям Мари не относился к категории трусов и слабаков.

Следующие сутки в капитанской каюте были весьма неплохи. Мари совершенно не хотелось покидать ее, и она попросила капитана организовать ей доставку еды до двери. Сам он всегда принимал пищу в соответствии с заведенным на корабле порядком, но иногда заглядывал к