— Верно…

— С чего ты так поступил?

— Мы живем небогато, у отца есть дело свое, и по договору с кадиаскером он стал платить меньше налогов…

— А самому не противно было?

Мехмед испуганно озирался на всех, что враждебно и презрительно смотрели на него.

— Отвечай!

— Н-нет, — лязгнул зубами парень, когда его хорошо встряхнули за воротник. От холода ли, от страха ли, у него задрожала челюсть. — Многие переходят к сарацинам на службу, меняя веру — в том ничего плохого нет, так как мож-ж-жно занять большие высоты!

— У этих поганых своих хватает, чтобы чины ещё всяким дуракам раздавать!

Мехмед не остался в долгу:

— Основателем всех акынджы был Кёсе Михал-бей! Сподвижник самого Османа! Ромей, как вы! Михаил Коссес!

— Значит ты акынджи?

— Ну д-да!

— Из какого отряда?

— Эээ… Отряда…Керен-бея.

— Кто вообще такие акынджи?

Пусть так или иначе все из нас, кто уже сталкивался с сарацинами и так немного знали, но послушать лично от врага Теодору было весьма интересно. Со слов Мехмеда выходило, что акынджи — это налетчики. У них нет выплат, за исключением добычи, которую они могут получить при грабежах, на войне. Они же — разведка, что идут впереди, опустошают страну врага со всех сторон, внося растерянность в стан врага. Вступившие в ряды по рекомендации имамов и судей, они были связаны строгой дисциплиной внутри, так как наказание было одно — смерть. Десяток воинов возглавлял онбаши, сотню — субаши, тысячу — бигбаши (бекбаши?).

— Баши — главный?

— Голова.

По его рассказу выходило что их корпус после боёв в Унгорской Пустоши перевели сюда, на пополнение и зимний отдых, чтобы летом весной не тянуть издалека.

Их субаши был в соседнем селе, а двух онбаши послал к дружественному племени кочевников, где на них и наткнулись ромеи.

Если его слова были верны, то весна будет «весёлой».

— Это что летом удар по нам?

— Того не знаю.

Теодор подумал ещё, чего бы такого спросить.

— Знаешь ли ты где держат сына герцога Карла Эммануила, Филиппа?

— Слышал! Тех воинов знатно наградили… А молодого пашу увезли в Медоку, за Софией, в один из охотничьих замков султана Селима.

— Кто его охраняет? Как к нему можно проникнуть?

— Того я не знаю!

— Теодор, друг, для чего это тебе?

— Представьте, друзья, такое, что может мы отправимся в султанское логово прокрадемся и выкрадем герцогского сына, а? Чем не ход?

— Держи карман шире! Для его освобождения тебе нужна будет целая армия! Неужто ты думаешь, что даже зная его местоположение, тебе удастся так просто туда проникнуть и увести? Ты думаешь Карл Эммануил не пытается? А ведь у него армия есть!

— Пусть так, но вы только подумайте о том, что выкравший его стал большим человеком! Сразу все, о чем мы с вами мечтаем станет вполне достижимым! Мы займём комитские должности, нас возьмут на службу, станем дворянами!

— А разве нам плохо сейчас? Ещё год-два и никого из сарацин на наших землях не окажется, и мы вернёмся в Город вполне обеспеченными людьми!

— Сарацин может и не станет, а вот куда денутся латиняне, что получили тут целые города? Да и с ценами… Вот у тебя будет много серебра — но ты видел как цены растут? Зерно из-за Дунавы привозят втридорога!

— Что ещё можешь рассказать?

— А что интересно? — растерялся пленник.

— И каково это сражаться против своих?

— Кто «свои»? Мы, болгары, сотни лет подданные султана! Он принёс нам мир, дал возможности достичь вершин! Каждый, кто сомневается в этом и есть настоящий предатель!

— Ну да, сначала лишив свободы.

— Свободой надо ещё уметь пользоваться! Зато долгое время никто и не смел посмотреть в нашу сторону, не то что решиться вторгнуться вглубь земель. На западе правители готовы были откупаться за продление мира, а анатолийцы не решались пересечь море…

Мехмед разговорился. Видимо то, что его не убили сразу, придало ему уверенность в том, что его отдадут за выкуп отцу.

— Как относятся в стане вашего войска к войне?

— От неё все устали. Для многих было неожиданным, что ромеи стряхнули пыль с ворот и открыли заржавевший ворота своего города. Никто не предполагал, что их удар с тыла будет таким сильным и неожиданным, что силистрийцы окажутся разбитыми

— Но среди румелийцев очень много тех, кто хочет продолжении войны, поскольку она их кормит. Купцы же и прочие добропорядочные жители хотят прекращения, поскольку это не приносит барышей, сплошные убытки. Они хотят лишь, чтобы султан забрал земли Силистрией себе и на том прекратил войну. В Унгории города переходят из рук в руки и прибытка нет. А когда будет перемирие, то можно будет наказать мятежные задунайские земли.

— Какие последние известия о войне ты слышал? Известно у вас что-то о французах, что собираются вмешаться в войну.

— Ты нашёл что спрашивать у простого воина…

— Да, я слышал. У нас много о том говорят. Французские наемники, что сражались на стороне имперских сил недавно сдали ряд крепостей — я помню о трёх: Пап, Дьор, Шопрон и теперь султана от Вены отделяет совсем небольшое расстояние.

— Наверняка их король в этом замешан!

— Вот чёрт…

— Не поминай…!

— Теперь точно имперцы разбегутся и нам придётся драться без всякой помощи со всем исмаилитским миром сразу!

— А тебе как будто бы и плохо! Да разве мы не видели, что среди ромеев становится много тех, кому драка пахнет слаще вина и жареного мяса?

— Всегда те, кто пролил чужую кровь, с трудом возвращаются к своему старому месту в жизни. А чаще и не возвращаются вовсе, предпочитая проводить время у костров, проедая отобранное у врагов и строя новые планы налётов. — вставил знающий о чем говорит сулиот Зарбас, чей народ прославился беспрестанной борьбой против захватчиков.

— Ну, с нами подобного не будет!

У одной из телег отвалилось колесо, и на время разговор прервался. Однако Лемк, обойдя растянувшийся отряд, вновь вернулся к Мехмеду.

— Слушай, вот есть велика река — кто как её не называл: Истр, Дануба, Дунава… А как на языке твоих хозяев она зовётся?

— Туна.

— Тео, а зачем тебе?

— Да просто интересно. Не всегда же знания нужны