где каждое звено склепано. Плоская, ничем не примечательная поверхность была украшена приделанными девятью медными звездами.

Вторым было одеяние, которое называли казарханд. То есть кольчуга, покрытая изнутри и снаружи тканью. Удобное и практичное в носке, покрытая темной коричневой тканью это всё замечательно выглядело.

Ну и шлемы — шишак с шпилем, что был отличительным знаком типичных сарацинских всадников. Шлем был неглубокий, и покрывал лишь верхнюю часть головы, поэтому к нему была прикреплена кольчужная бармица. Теодор видел, что его его надевали поверх шапки или типичного головного убора исмаилитов — фески, вокруг они навертывали небольшой тюрбан. Купол шлема был закругленной формы с прямыми желобками — для красоты, а возможно и для крепости.

Были ещё несколько защитных чеканных пластин, как ему объяснили — они могли подвешиваться на кольчугу, но как это сделать было непонятно. Да и надо ли? Вес и так значительный. А Лемк протодекарх скопефтов — его дело стрелять, а не стоять в первом ряду, ожидая ближнего боя.

В течении зимы скот отогнали в город, где было немало мелких и средних купцов, либо их приказчиков, что сидели в городах в зимний сезон и жадничали давать хорошую цену (а когда не жадничали?) в преддверии новой весенней кампании.

Но за скот получили не менее чем по 10000 акче каждому. Да, мелкие, уже довольно испорченные медью монеты, но десять тысяч! Все тут же начали тратить деньги на одежду западной моды, подражая всем сразу и каждому в отдельности. Но стоило ли того? Теодор приобрел себе лишь новый кафтан с поддевкой, а старый изношенный чуть не сжег, до такой степени он был изношен.

На оружие же спроса не нашли и решили пока припрятать, что и сделали. Углубили яму у выворотня, завернули в промасленную ткань, сделали грубые стены из небольших бревнышек, положили и сверху прикрыли крышкой — и закопали.

Глава 5

Слухи на самом деле не ошиблись — франкский король Генрих IV, известный тем, что неоднократно меня веру когда-то было выгодно, ещё зимой объявил войну западным, ложным имперцам по всем правилам — с вызовом посла, с уведомлением о начале враждебных действий не менее чем за 90 дней до начала боевых действий.

В начале войны многие обвиняли обретавшегося в Городе Франсуа Савари де Брева, французского посла. Его тут же взяли под арест, до выяснения — распространяются ли враждебные действия Франции против ромеев? Стоит ли арестовывать их корабли в гавани и вообще ввести запрет на передвижение их граждан и арест их имущества? Русворм, как представитель латинян, настаивал на самых жестких мерах, но император и его советники медлили — им не хотелось портить отношения с могучим западным государством.

При этом, конечно, все высказывали франкам своё презрение. Это же надо умудриться! Государство, являющееся ныне одним из столпов мессианства и фактически борются за спасение стародавних врагов всей кафолической церкви (от автора: термин не ошибка). И когда объявляют войну — когда только начали одерживать серьезные успехи, когда Силистрийский султанат практически оказался уничтожен, повергнут в адскую пучину. Уму непостижимо!

Впрочем, как многие из франков рассказывали после — даже королевские протестанты (те, кто ещё не так давно были верной и надежной опорой Генриха IV в период гражданской войны), находящиеся, в вечном противостоянии с властью высказались нелицеприятно по этому поводу. В частности, старик Франсуа де ла Ноуэ, которого звали Бра-де-Фер (Железная рука), один из капитанов гугенотов поднял мятеж в Провансе, выступив на стороне имперских сил.

Что уж говорить о папе римском — Клименте VIII, испанском короле Филиппе III и прочих благочестивых правителях. Правда, своими возмущениями они только ограничились. Между испанскими Габсбургами и Генрихом еще действовало перемирие, заключенное не так у давно.

Теодора Лемка это известие тоже огорчило. Не так страшны французские воины — вряд ли они доберутся до этих далеких земель.

— Бусико, наверное, в гробу вертится.

— Наверняка.

Героическому воителю прошлого наверняка было бы стыдно за нынешних своих соотечественников.

Не отставали от франков и валахи. По весне, пока солдаты только выступали с зимних квартир, около двух тысяч их воинов переправились через Дунай и опустошили всю силистрийскую округу. Гарнизон заперся в крепости, а многие мирные жители добраться до нее не успели, настолько неожиданным был визит «союзников». И хоть эти места и так пострадали от войны, задунайские грабители не брезговали ничем, и не пропустили ничего.

— Что они творят, сукины сыны? Они же на нашей стороне!

— Да я сам видел, как эти их… э-э-э… бояре были тут. Те уж точно видели что-то уже наша территория!

Многие предлагали совершить поход на их сторону, вернуть награбленное и уведенных людей. Конечно же, пограбить в ответ, но автокатор ограничился лишь в отправлении послов с грозными посланиями. Многие говорили, что так и надо, что надо в первую очередь громить султанаты, но ярость в крови толкала ромеев на самые решительные действия, а оставшееся без ответа унижение отложилось в душе очередным камнем.

А войска собирались.

Износившиеся за зиму, ромеи требовали денег, но в ответ получили только их часть, а также обещания вскоре выплатить весь долг. Кто-то верил. Другие же обвиняли офицеров в том, что они присваивают себе часть выплат. Впрочем, для иноземцев деньги нашлись в полной мере. Их, кстати, стало заметно меньше. Генуэзцы братьев Спинола не обнаружилось. Они поспешно переправили своих людей обратно в Лигурию, в Геную, так как опасались вторжения франкских войск.

Также покинули войска многие немцы и испанцы. Кто-то остался, заявив, что их честь требует продолжить воевать здесь, пока король или император не призовет их. Остался и Русворм, хоть большую часть времени проводил в Константинополе, решая какие-то дипломатические вопросы. Наверняка участвовал в дележе уже награбленного, как считали простые ромеи.

Ещё из крутившихся слухов были новости о том, что деньги, что ранее были обещаны автократору ещё от Филиппа Второго за войну, не поступили в ромейскую казну. Филипп Третий занимался чем угодно, кроме государственных дел, тратя огромные деньги на развлечения, и считал некоторые проекты своего отца слишком убыточными. И конечно же он не находил нужным посылать золото на Балканы. Хотя всем было известно, что Серебряный флот едва добирается до берегов из-за перегруженности золотом и серебром.

Хороший был день — 7 марта 1600 года. День, когда армия Карла Эммануила 1 встретилось с румелийским войском Селима Второго.

В конце апреля Сицилийская терция вместе с остальными силами спешно выступила из Никополя и