Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– У меня нет при себе наличных, отдал таксисту. Кредитки у меня не водятся.
– Тогда зачем ты приперся? – Мой голос перекрыл пчелиный гул.
Нервишки сдали, в перспективе вырисовывалась ночь после трудного дня.
– Успокойся. Один момент, сейчас все наладим.
Папаша направился в сторону небольшой группы женщин. Судя по стилю одежды: темные юбки ниже колен, одноцветные рубашки широкого покроя скрывают размеры груди (чтобы ученики не отвлекались) – преподавательницы средних классов. Та, что постарше, обнимает пышный букет, две другие держат развернутый плакат, самая молодая на вид безостановочно тараторит по мобильному телефону, в школе не наговорилась.
Возможных вариантов несколько: встречают директора/директрису школы. Другой вариант: коллега по работе лечилась за границей, теплый прием – часть моральной поддержки. И напоследок – ученик победил или занял призовое место на олимпиаде, но это вряд ли, не видно одноклассников или родителей.
Господин визажист подходит к учительницам и обращается к той, у которой цветы в руках. В нем пропал великий мастер пантомимы. Галантно притрагивается к кепочке – представился, поднимает правую руку изящным движением танцора балета – делает женщине комплимент. Следующее движение отработано до совершенства: легкое касание щеки кончиками пальцами сверху вниз, отводит голову назад и застывает: туманное обещание дать совет на тему, как стереть с лица порочащие морщины.
Пантомима срабатывает. Женщина широко улыбается, зовет остальных, те, свернув плакат, окружают знаменитого кудесника, чьи фотоснимки не сползают с обложек женских журналов, всплескивают руками, задают вопросы. Самая молодая истерично фотографирует трогательную встречу, одновременно что-то печатает на дисплее телефона, просит снять групповое селфи на память.
Пантомим бросает несколько слов, обещает прислать приглашение на свое шоу, помахивание ручкой и прощальное прикосновение к козырьку.
– У нас сто шекелей, надеюсь, хватит.
Папаша явно доволен собой. Штампы срабатывают.
– Что ты обещал им взамен? Вечную молодость?
– Ничего не обещал.
– Они просто так вынули из кармана деньги и отдали тебе за красивые жесты?
– Это мои деньги. Успокойся.
– …
– Обожаю, когда ты кричишь на меня.
– Куда тебя отвезти? Спасибо, что выручил.
Отец сморщил лицо, как будто проглотил стручок красного перца.
– Давай поедем куда-нибудь, – предлагает он, – посидим, поговорим. Пришло время разобраться в наших отношениях. Мы с тобой как два козла – бодаемся по любому поводу, а одним глазом посматриваем на край бездны, не упасть бы.
– Я устала, уже поздно, целый день без минуты отдыха. Давай в другой раз, пожалуйста.
– Отдохнешь за ужином. Я знаю неплохое заведение в Яффо. Бензин есть или надо заправиться?
– Ну, если ты платишь…
Ресторанчик снаружи выглядел типичной забегаловкой в левантийском стиле. Деревянное строение, распахнутые двери с поблекшими от времени витражами привязаны веревками к крюкам, вбитым в землю. Под навесом простые столики на железных ножках, пластмассовые стулья наставлены в горку в ожидании наплыва посетителей в конце недели. Приземистая витрина-холодильник облеплена наклейками разных сортов мороженого – забава для детей. Темнокожий суданец протирает мокрой тряпкой пол, в этом районе города много нелегалов – результат бездействия властей. Пока надумали строить забор, тысячи подобных ему просочились, как песок, через израильско-египетскую границу.
Юсуф, хозяин заведения, обменялся с отцом длительным рукопожатием.
– Господин Леон, добро пожаловать. Дочка взрослая, красивая. Почему раньше не привел, боялся сглазить? Ха-ха. Проходите, ваш столик готов.
Опа! Папаша, оказывается, заранее договорился, и когда он успел?.. В машине, пока добирались, мы почти не разговаривали, перекинулись несколькими фразами:
– Как живешь, все там же с твоей подругой, она все еще рисует?..
– Рисует, у нее талант, обещали вскоре выставку организовать в одной из известных галерей.
– А пока на что она живет, ты ее кормишь?
– Нет, она зарабатывает уроками рисования, кстати, недавно известный коллекционер купил две картины за восемь тысяч долларов.
– Сомневаюсь, но раз ты говоришь…
– Зачем мне врать, мы расплатились с хозяином квартиры, поменяли кровати и купили нормальные матрасы, старые напоминали тренажерные коврики, плоские, тощие, сплющенные спинами и задницами прежних владельцев.
Мы пересекли помещение ресторана и вышли в патио. В уютном дворике расположилось с десяток столиков, окруженных фруктовыми деревьями. Светящиеся гирлянды фонариков разбегались по веткам, придавая дворику праздничный вид.
Фата-моргана посредине «города без перерыва», покрытого вечным нытьем машин, пахнущие потом тротуары, нудный кашель экскаваторов и неровный пульс отбойных молотков.
Официант провел нас к столику, накрытому на двоих, зажег свечу в стеклянной вазе, положил перед каждым меню. Показал папе этикетку на бутылке вина, круговыми движениями штопора выдернул пробку из горлышка посудины, затем аккуратно разлил в бокалы темно-розовую жидкость.
– За нас, – отец поднял бокал, – за возрождение нормальных человеческих отношений. Пора снова стать парой отец-дочь. Иногда хочется поплакаться, а некому. Вот так.
Услышать такое я не ожидала. Фраза из нескольких слов меняет смысл нашей встречи. С нескрываемым удивлением смотрю на пожилого мужчину со столь знакомыми чертами лица.
– Тебе мои слова кажутся странными. Самоуверенный, не ставящий в грош мнение других, любимец женщин, постоянно вращается в богемных кругах, окружен ореолом славы. Все знают меня таким. Ты знаешь меня другим.
– Если я и знала тебя другим, это было давно. Мое сегодняшнее мнение о тебе не совпадает с моими воспоминаниями. Они более приятные. Извини. Да, у меня было счастливое детство. Я помню, как ты покупал мне подарки на дни рождения – один из них, гуттаперчевый мишка, приехал со мной сюда, – как водил на новогодние праздники, угощал мороженым, читал сказки на ночь, никогда мне ни в чем не отказывал. И вдруг ты исчез, испарился, словно тебя земля проглотила или черти унесли на луну.
– Да, я исчез, иначе меня посадили бы в тюрьму. Какова причина, не могу раскрыть тебе и сегодня. Мне помогли выехать за границу по поддельным документам. Мы с мамой не очень-то ладили и до твоего рождения. Когда ты родилась, казалось, ты станешь началом новых отношений. Этого не произошло. Кто виноват, не могу сказать, легко заочно обвинять другого человека. Труднее говорить правду, глядя в глаза собеседнику. Как-то я намекнул о возможном переезде в Израиль, Аня наотрез отказалась. Она врач-рентгенолог, уважаемый в городе человек, положение, связи и так далее.
– Неважно, куда ты подевался, но я, ребенок, каждый день изводила маму вопросами: «Где папа? Когда он вернется? Почему он не звонит?» Заслышав разговоры на лестничной площадке, я бежала к входной двери, вставала на табуретку посмотреть в дверной глазок, вырывала у мамы телефонную трубку при каждом звонке. У меня начались истерики, я стала мочиться в постель. Мама пошла со мной к детскому психиатру или психологу, не помню точно, я тогда не понимала разницы, я вообще ничего не понимала. Меня пичкали лекарствами, я почти пропустила год в школе.
– Извини, я не думал… – Отец явно затруднялся подобрать подходящие слова. – Я не думал, что ты восприняла ситуацию так тяжело. Правда.
Он поковырялся в тарелке, втыкая вилку в невидимые остатки еды.
– Мама тебе рассказывала, где и как мы впервые встретились?
– Нет.
– Тогда я тебе расскажу.
Леон
Мы ведь как познакомились? Конец июня, самое горячее время, работы по горло, начинаются выпускные балы. Аня появилась в последнюю минуту, мы с напарником еле-еле доработали смену, валились с ног от усталости. В профессии парикмахера здоровые ноги не менее важны, чем руки. Через запертые двери я увидел девчушку, она требовательно стучала кулаком по стеклу. Мой напарник развел руками – нет. Ладно, сказал я себе, обслужу девушку, вид у нее совсем не праздничный.
– У меня через сорок минут начинается торжественный вечер в школе, – выдохнула она, – пожалуйста, постарайтесь успеть.
– Садись в кресло, постараюсь управиться. Закрой глаза и молчи, у меня нет сил на болтовню.
Я профессиональным взглядом осмотрел волосы: пышные, льняного цвета со следами самодеятельности – неровно