Подруга шуршит газетными отрывками:

– Нашла. Женщина получает сообщение о штрафе за стоянку в Эйлате. Она звонит в местную мэрию и говорит: «Вы ошиблись, я не была в Эйлате два года». Ей отвечают: «Автомобиль марки „Рено“, номер такой-то, стояла такого-то числа рядом с гостиницей Royal Beach. Посылаем вам снимок гостиничной камеры. На снимке муж в обнимку с неизвестной женщиной. Жене он сказал, что его срочно вызывают в армию как резервиста».

Мы смеемся. Мужская наглость: поехал с любовницей на курорт, жене соврал, еще и машину забрал.

– Интеллектуальная собственность, – Аська презрительно фыркает. – Сегодня же позвоню студенту. Сборник так и назовем – «Истории из папки».

Я тупо смотрю на экран компьютера, он блеклый, как утренний туман над рекой. Три часа ночи. Сколько времени в России сейчас, у них там летнее или зимнее время, на час вперед или назад?

Комп издает знакомые позывные. Мама смотрит на меня с экрана, выглядит она прекрасно, несмотря на позднее время.

– Привет, Дашуль!

– Привет, мамуль! Выглядишь супер! Где была, с кем ночь провела?

– Недавно вернулась, отмечали выход на пенсию начальника городского здравотдела, душа-человек. Замечательно посидели в ресторане, преподнесли ему подарок – золотые часы с гравировкой, швейцарские. Сотрудники разных больниц скинулись, никто не отказал.

– Я тоже вернулась из ресторана.

– О, рассказывай! Кто он, как зовут? У меня хорошее настроение, надеюсь услышать сногсшибательную историю.

– Ты моего партнера по ужину хорошо знаешь.

Мама, прикрыв глаза, перебирает в уме вероятные имена претендентов на ужин с королевской особой.

– Я ужинала с папой.

Такого известия она явно не ожидала услышать:

– Он тебя пригласил поужинать вместе? И даже раскошелился по такому поводу? Что случилось? Он выиграл в лотерею? Или одна из его любовниц оставила завещание? Или…

Мама не отличается миролюбивым характером, ей палец в рот не клади, откусит под корень, вдобавок она всегда найдет причину съязвить или сыронизировать по любому поводу.

– Я иду спать, уже поздно, – пытаюсь приостановить выпады в сторону отца, – завтра поговорим. Пока.

– Никаких «пока», давай выкладывай, как, что и почему. Сейчас вернусь.

Мама уходит, оставив моему обозрению часть книжного шкафа с томами «Всемирной библиотеки». Наверняка пошла за сигаретами, они в маминой сумке.

Я представляю себе нашу квартиру, где прошла моя жизнь до отъезда в страну «молока и меда». Главная комната – мамин кабинет. К одной из стен придвинут сделанный на заказ стол, на нем компьютер, по бокам тумбы с выдвижными ящиками. Два шкафа до потолка: один книжный, открытые полки заставлены беллетристикой, справочниками, медицинской литературой, буклетами и брошюрами на иностранных языках – память о поездках за границу; другой, со стеклянными дверцами, заполнен фарфоровыми, фаянсовыми, глиняными, бронзовыми статуэтками. В углу кабинета стереоустановка, мама любит читать под звуки классической музыки. На стенах развешены в застекленных рамках дипломы, почетные грамоты, удостоверения о пройденных курсах повышения квалификации. В особой рамочке на красной парче медаль «За отличную работу».

Из кабинета мама переходит в гостиную, в углу стоит черное пианино марки «Заря». Начиная с первого класса я проигрывала гаммы, отрывки из классических произведений – «Турецкий марш», неизбежную «Лунную сонату» и этюды Шопена – обязательный набор учебной программы.

Мама как-то пригласила настройщика. Симпатичный старичок, преподаватель музыки в прошлом, откинул крышку пианино, снял переднюю стенку и издал удивленный возглас:

– Посмотрите, – сказал он маме, – рама без признаков ржавчины, струны как новенькие, колки на своих местах. А знаете почему? Внутренность инструмента сделана полностью в Германии. После войны наши войска в качестве репараций вывезли в Россию оборудование и готовую продукцию завода по производству музыкальных инструментов. Неслучайно у пианино такой замечательный звук.

В большое окно гостиной заглядывают отросшие ветви старого клена. В детстве я умудрялась сматываться и возвращаться домой через окно. Хваталась за скользкую поверхность ветвей, обдирая коленки и голени до крови, спускалась в объятия приятелей. По утрам мама внимательно осматривала свежие раны, смазывала зеленкой полосы засохшей крови на ногах, требовала «не болтаться где попало». По прилипшим кусочкам коры она догадалась, откуда берутся мои ссадины, – ветви вскоре обрезали. Под визг электропилы они падали на землю, словно поверженные солдаты, мои ночные друзья.

Главный предмет гостиной – трельяж, сработанный неизвестным умельцем еще в царские времена. Зеркальный трилистник, обрамленный вычурными рамками, потайные ящики, реагируя на едва видимые кнопки, выдвигаются из пухлых бедер парфюмерного столика на кривых ножках, покрытых искусной резьбой. Такому предмету место в музее истории мебельного искусства, где и за какие деньги мама его отхватила, покрыто тайной. Согласно указу верховного главнокомандующего нашего семейства, мое приближение к трельяжу каралось смертной казнью. Понятно, что в отсутствие высшей власти я не раз торчала напротив зеркал, изучая свою физиономию и анатомические особенности взрослеющего девичьего тела.

Мама вновь появилась на экране с дымящей сигаретой.

– Рассказывай с самого начала, каким образом вы встретились.

– Утром я поехала по поводу работы, интервью проводила женщина с лицом бульдога, запущенная, как неухоженный огород.

– Ты, надеюсь, пошла так, как я тебя учила – всегда выглядеть безукоризненно. Макияж наложить, с утра надо пользоваться кремом Lancóme, у нас его трудно достать, мы же не столица. У них там все есть, полно магазинов с фирменными товарами, главное – наличка. Да и зарплаты там больше в три раза, куда они только деньги девают? Недавно собрание прошло на эту тему. Директор больницы сказал, поступили сведения, неофициальные: вскоре медицинскому персоналу поднимут базисную зарплату. По слухам, почти в два раза. Мы, конечно, ему не поверили, лапшу с ушей собирать устали. Руками помахали, мнение свое высказали, теперь ждать обещанного три года будем. Постой, о чем мы с тобой говорили?.. Вспомнила, про интервью. Чем оно окончилось?

– Ничем. – Я демонстративно зеваю минуты две, а может, и больше в надежде перенести разговор на завтра. Но маму не проведешь, хотя зеваю я по-настоящему, моргаю глазами, не прикрывая рот рукой.

Я сдаюсь:

– Обещала перезвонить.

– Получается, ты должна сидеть как на углях, ждать звонка, не дай бог пропустишь, в туалет не сбегать без телефона или принять ванную, а вдруг именно в эту минуту соизволит позвонить. Как она себе такое позволяет – при вашем климате вонять без душа, подхватить воспаление мочевого пузыря, не спать в дневное время, не ходить в кино, театр, репетировать с аппаратом в кармане.

Тон маминого голоса достигает вершины, доступной только Левитану, требовательный, четкий, словно она читает лекцию стажерам.

– Дай мне телефон развалюхи, я с ней сама переговорю, она у меня быстренько перезвонит. Не пройдет и часу. Какая наглость – заставлять человека ждать.

Я улыбаюсь, мама в своем амплуа. Вынь да положь.

– На каком языке ты будешь с ней разговаривать?

– Конечно, на русском, в Израиле полстраны знает русский язык. Врач из хирургии ездил с женой по святым местам – Иерусалим, гроб Господень, окунулись в Иордан. Мы вместе обедали в столовой, он поделился впечатлениями, как было, что видел и так далее. Его жена заболела воспалением верхних дыхательных путей, температура, кашель, еле на ногах стоит. Пришли в приемное отделение больницы, там жену обследовал русский врач, рентген сделал русский техник, медсестры и подавно все без исключения шпарят на нашем языке. Таблетки выписали, внутри бумажка с инструкциями на иврите, арабском и русском. Аптекарша по-русски объяснила, как правильно принимать лекарства, и написала на каждой коробочке, чтобы не перепутали. Более того, таксист оказался почти земляком. Пока ехали в больницу, расспрашивал, как мы здесь живем, если понадобится, вот моя визитка на русском языке. Так, о чем мы говорили?

– На парковке я познакомилась с парнем, израильтянин, работает в компьютерной компании. Я прикрепила к заднему стеклу машины листок с объявлением о продаже и номер телефона.

– Минутку, кто продается: ты или машина? Твой телефон становится известным любому извращенцу, донжуану и сексуально озабоченному маньяку.