– Ну а великан, разрастаясь, может заполнить собою весьостров, и под его тяжестью остров начинает тонуть в море, как болотная кочка,на которую наступили ногой. Говорят, прежде Падения Тьмы наши края былиблагодатны и изобильны. У нас выращивали пшеницу, и я сам однажды нашёл в землебивни слона… совсем такого, как водятся в Мономатане, только мохнатого. Атеперь половину островов поглотил лёд, а на остальных растёт только ячмень, даи того не всякий год наскребают даже на пиво!

Каттай задумался о том, почему Ингомер не сказал «даже нахлеб». У него-то дома выразились бы именно так. Ну, может, добавили бы: «…ивиноград уродился годным лишь на изюм»…

– Остров, где я вырос, называется островом РозовойЧайки. Я видел его на картах, которые каждое утро рассматривает хозяин, носомневаюсь, чтобы его ещё можно было найти, путешествуя на корабле. Хотя этобыл не маленький остров… Наш двор стоял в вершине залива, где к морю выходилахорошая пахотная долина. Когда мой дед был молодым, там рос лес. Потом сосныперестали приносить шишки, а корни у них загнили, поскольку земля больше нехотела оттаивать летом. Когда родился мой отец, мёртвый лес уже перевели надрова, а в долину высунул пятки ледяной великан. Когда родился я, ледяная стенабыла в одном поприще от забора, огороды превратились в болото, а деревьявырастали крохотными, ещё меньше, чем здесь. Когда мне было столько зим,сколько тебе, мой род решил последовать за другими, покинувшими острова, иуехать на кораблях за море, в счастливый край, который ваши племена поделили настраны, а у нас его называют попросту Берегом. Уходить решили весной. За зимувеликан проломил пятками тын и приблизился к самому дому. А потом ночи сталикороткими, но морозы не прекращались. И морской лёд оставался по-прежнемупрочным. Тогда мы поняли, что лето не наступит совсем. Когда великан началразрушать дом, мы вытащили из сараев корабли и поволокли их через ледяные поляна катках, надеясь добраться до чистой воды. Это был страшный путь, паренёк…

– Я понимаю, – проговорил Каттай ещё тишепрежнего.

– Ты? Что ты можешь понимать! – возмутилсясегван. – У вас здесь только поливай – подсолнечная лузга прорастёт!..

«Если услышишь речи спесивца – лучше смолчи, – говориламать. – Но когда доведётся беседовать с человеком понимающим и разумным,не бойся объяснить ему его заблуждение. Если, конечно, он не слишком важныйвельможа…»

Ингомер был Каттаю не ровня, но уж точно не из родовитыхгоспод, и мальчик отважился пояснить:

– Когда прежний шулхад насытился днями, он велелприготовить себе Посмертное Тело. Ты, может быть, видел их в Саду Лан, чторазбит к востоку от города…

Ингомер, пребывавший мыслями на далёком острове РозовойЧайки, не сразу сообразил, о чём толкует мальчишка.

– Какой-какой ещё сад?..

– В нашем городе иные зарабатывают деньги, показываяего приезжим. Если ты не был там, то побывай, когда возвратишься. Там многоцветов и деревьев и высятся Посмертные Тела, в которые помещают земные останкишулхадов. Мастера вытёсывают их из красивого и прочного гранита, который ломаютв десяти днях пути от столицы. Изваяние должно соответствовать величию и мощиправителя, чтобы после его смерти от народа не отвернулась удача. Никакаяповозка не может выдержать каменного веса, и множество рабов везёт ПосмертноеТело, как вы везли корабли, – на катках. Туда проложена дорога, но каждыйраз что-то случается, и один или два раба гибнут. У нас говорят, это хорошо:они добавляют свою кровь к мощи шулхада… – Каттай вздохнул и осенил себязнаком Ущербной Луны: – В прошлый раз там погиб мой отец… да вознесёт его душуЛан Лама на Праведные Небеса.

Ингомер помолчал, подумал и ответил:

– Значит, ты вправду способен уразуметь, о чём яговорю. – Но сразу ревниво хлопнул себя по колену: – Только нам пришлосьхуже! У нас под ногами был лёд, а поверх льда – глубокий снег. Иногда плотный,а иногда – как рыхлый песок. И ещё торосы, которые приходилось либо обходить,либо прорубать. Сначала мы тащили пять кораблей, потом оставили два – толькочтобы всем поместиться. Самую большую «белуху»… и боевую «косатку», ибо тому,кто бросит «косатку», незачем называться сегваном. Вот так мы шли, паренёк…

Туман казался серым коконом, окутавшим караван. Он нехотярасступался, открывая дорожные колеи, и вихрился по сторонам повозки, желаяснова сомкнуться. Скрипели деревянные колёса, глухо топали копытаминеторопливые кони, изредка звякала позади цепь и слышалась ругань ссорившихсярабов… Ссоры, впрочем, не затягивались и в драку не перерастали – Харгелл былначеку. И двумя короткими палками управлялся не менее ловко, чем одной длинной.

– У тебя погиб отец, а у меня – старший брат, –всё ещё ворчливо проговорил Ингомер. – Многие не дошли до чистой воды и неувидели Берега, и он в том числе. Он был сильным и красивым парнем и, знаешь,из тех, кто, если несут дерево, хватается не за верхушку, а за комель… Ну да тыпонял, о чём я говорю.

Каттай кивнул.

– Вот он и надорвался однажды. А у него был охотничийпёс… Настоящая сегванская лайка, островная, их, сколько я знаю, пробуютразводить и на Берегу, но там им не житьё: одно-два поколения, а потомпаршивеют и вымирают… У нас собакам редко дают имена, только самым лучшим, таквот, немного было равных этому псу. Его звали Быстрый. Когда мой брат не смогбольше идти, я впряг Быстрого в саночки, и он два дня вёз брата по снегу, а натретий день мой брат умер. В том походе мы не давали умершим погребальногокостра, потому что никто не знал, сколько ещё осталось идти и сколькопотребуется дров. Вот и брата мы похоронили просто во льду.

Тут Ингомер угрюмо замолчал и долго не произносил ни слова,и Каттай не решался спросить его, к чему он затеял этот рассказ.

– Мы завалили тело и двинулись дальше, – наконецсказал Ингомер. – Но Быстрый с нами не пошёл. Я хотел увести его, но онменя не послушал. Кое-кто говорил, будто он тоже надорвался, пока тащил санки,но я-то знал, что это было не так. Он лежал на могиле и смотрел нам вслед, апотом завыл. Мы шли медленно, потому что приходилось копать и утаптывать снегдля корабельных катков. Мы долго-долго слышали его вой…

Ингомер вновь замолчал, хмуря брови и мрачнея всё больше.

– А чего ради я тебе всё это рассказываю, –проворчал он затем. – Нынче ночью я видел во сне брата и с ним Быстрого.Была метель, и Быстрый бежал в упряжке, а брат сидел на саночках и махал мнерукой… – Ингомер несколько раз согнул и разогнул корявые пальцы, что-топодсчитывая: – Сегодня четвёртый день седмицы, день нашего громовержцаТуннворна, и, во имя Его трёхгранного кремня, сон должен быть вещим!.. И зачемтолько я нанялся в эту поездку?..

Он помолчал ещё, потом переложил кнут из руки в руку имотнул кудлатой седеющей головой.

– А всё из-за того, что тот парнишка-венн в клетке,Хёгг его задери, вчера выл ну точно как Быстрый. Аж мурашки по спине поползли!Я-то думал – ни с чьим его голос не перепутаю!..