— Судья Флетчер, все ли вы слышали?

— Почти все, — ответил он. И, включив свой гулкийголос в режиме форсажа, он крикнул: — Миссис Беннингтон, если бы вы соизволилизамолчать на миг и послушать, вы бы услышали: ваш муж сказал, что погиб врезультате несчастного случая.

— Гейл! — произнес Гордон Беннингтон дрожащимголосом. — Гейл, ты здесь?

Меньше всего мне нужна была душещипательная сцена на могиле.

— Судья Флетчер, мы закончили? Я могу положить егообратно?

— Нет! — Это было сказано из группы юристов«Фиделис». Конрой шагнул к нам. — У нас есть вопросы к мистеруБеннингтону.

Они стали задавать вопросы. Сперва я должна была ихповторять, чтобы Беннингтон мог ответить, но он вскоре освоился и началотвечать сам. Вид у него лучше не стал — внешне, но он собрался, стал лучшевоспринимать окружающее. Заметив среди собравшихся жену, он сказал:

— Гейл, прости меня, мне так жаль! Ты была права насчетружей. Я с ними неосторожно обращался. Прости, что покинул тебя и детей.

Миссис Беннингтон приблизилась, сопровождаемая адвокатами. Яподумала, что их надо попросить не подпускать ее к могиле, но она самаостановилась за кругом, будто чувствовала его. Иногда удивляться приходится,кому дается этот дар. Но вряд ли она сама поняла, почему остановилась. Да, иконечно, руки она крепко прижимала к себе — не пыталась протянуть их к мужу.Наверное, не хотела знать, какова эта восковая кожа на ощупь. Ее можно понять.

Конрой и его коллеги хотели задавать вопросы и дальше, носудья положил этому конец.

— Гордон Беннингтон ответил на все ваши вопросыдостаточно подробно. Пора нам отпустить его... на покой.

Я была согласна. Миссис Беннингтон заливалась слезами, иГордон бы тоже залился, да только его слезные протоки высохли много недель томуназад.

Я завладела вниманием Гордона Беннингтона:

— Мистер Беннингтон, сейчас я положу вас обратно вмогилу.

— А Гейл и дети получат теперь страховку?

Я оглянулась на судью. Он кивнул:

— Да, мистер Беннингтон.

Он улыбнулся — попытался улыбнуться.

— Спасибо. Если так, я готов. — Он оглянулся нажену, все еще стоящую на коленях в траве возле могилы. — Я рад, что выпалавозможность попрощаться.

Она мотала головой не переставая, и по лицу ее текли слезы.

— И я, Горди, я тоже рада. Я по тебе скучаю.

— И я по тебе, адская моя кошечка.

Она разразилась рыданиями, спрятав лицо в ладонях. Если быее не подхватил один из адвокатов, она бы рухнула на землю.

«Адская моя кошечка» для меня не прозвучало ласковымобращением, но зато доказало, что Гордон Беннингтон свою жену знал. И доказало,что ей всю оставшуюся жизнь будет его недоставать. Перед лицом такого горя ямогла ей простить несколько невоспитанных выходок.

Сдавив рану на пальце, я обрадовалась, что смогла выдавитьеще крови. Бывало, что приходилось открывать рану заново или делать новую,чтобы положить зомби обратно. Протянув руку, я оставила у него на лбу отпечатоккрови.

— Кровью привязываю я тебя к могиле твоей, ГордонБеннингтон. — Я слегка коснулась его острием мачете. — Стальюпривязываю я тебя к могиле твоей, Гордон Беннингтон. — Перебросив мачете влевую руку, я взяла коробочку с солью, оставленную внутри круга, и сыпануласолью на Беннингтона. Послышался шорох, как от сухого снега. — Солью привязываюя тебя к могиле твоей, Гордон Беннингтон. Иди и не поднимайся более.

От прикосновения соли глаза его утратили осмысленность, и онлег на землю, снова пустой. Земля поглотила его, будто огромная зверюгапередернула шерстью, и он ушел в могилу. Труп Гордона Беннингтона вернулсятуда, где ему надлежит быть, и ничем с виду было не отличить эту могилу отдругих. Ни одна травинка не сместилась. Волшебство.

Мне еще надо было подойти к кругу и снять заклятие. Обычноэта часть работы идет уже без публики. Как только зомби уходит в могилу, всеразъезжаются. Но сейчас Конрой из «Фиделис» еще спорил с судьей, который грозилпривлечь его за неуважение к суду. А миссис Беннингтон тоже еще не могла идти.

Полиция стояла вокруг, глядя на спектакль. Лейтенант Николспоглядел на меня и, улыбаясь, покачал головой. Когда круг исчез, он подошел комне, пока я протирала свежую рану антисептическими салфетками.

Понизив голос, чтобы по-настоящему безутешная вдова его неуслышала, он сказал:

— Ни за какие деньги не согласился бы, чтобы эта штукасосала кровь из меня.

Я пожала одним плечом, стараясь унять кровь из пальца.

— Вы бы удивились, сколько люди согласны платить затакую работу.

— Все равно недостаточно. — У него в руке быланезажженная сигарета.

Я стала уже подыскивать непринужденный ответ, когда ощутилаприсутствие вампира — как холодом по коже. Там, в темноте, кто-то ждал. Налетелпорыв ветра, а ночь была безветренной. Я подняла глаза, и никто другой этого несделал — потому что люди никогда не смотрят вверх, никогда не ждут, что смерть налетитс небес.

Секунда у меня была, чтобы сказать: «Не стреляйте, этосвой!» — когда прямо среди нас, почти вплотную ко мне, появился Ашер — волосыего развевались, ноги в сапогах спружинили о землю. Ему пришлось сделать ещешаг, гася инерцию полета, и он оказался рядом со мной.

Я повернулась и встала перед ним. Он был слишком высок,чтобы я смогла прикрыть его полностью, но я сделала что могла — встала так,чтобы каждый, кто будет стрелять в него, рисковал бы попасть в меня. У всехполисменов и телохранителей уже были пистолеты в руках, и все стволы смотрелана нас с Ашером.

Я глядела в полукруг стволов, пытаясь уследить за всеми, ноэто не получалось — их было слишком много. Я расставила руки в стороны, разведяпальцы, — универсальный сигнал: «Я безвредна». Пусть никто не думает, чтоя лезу за пистолетом, — ничего хорошего из этого не выйдет.

— Он друг, — сказала я чуть излишне высоким, но востальном спокойным голосом.

— Чей друг? — спросил Николс.

— Мой.

— Ну а мне он не друг, — произнес один изпостовых.

— Он никому не угрожает, — заявила я, прижимаясь кАшеру спиной и ощущая контур его тела.

Он что-то сказал по-французски, и все руки чуть сжались нарукоятях пистолетов.

— Ашер, только по-английски!

Он глубоко, прерывисто вдохнул:

— Я не намеревался пугать кого-либо из присутствующих.

Еще недавно полиции было разрешено убивать вампиров на месте— просто за то, что они вампиры. Только четыре года прошло, как решением поделу «Аддисон против Кларка» вампиры снова были признаны «живыми» — хотя быперед законом. Они стали гражданами, имеющими права, и стрелять их без причинысчиталось убийством. Однако время от времени такое случалось.