— Место есть, — задумчиво ответил он. — Но я еще не решил…

— Чего ты не решил?

— Каким способом…

Грязнов икнул и подавился, повиснув на Дусе, а та, изнемогая от хохота, колотила его по спине кулачками и не давала рухнуть на пол, как Слава ни пытался.

Наконец, Турецкий унес Зину на веранду, они там о чем-то весело побубнили, пощебетали совсем не пьяными голосами и погасили свет. А Дуся, помогла Славе дойти до тазика на кухне и слила ему на руки. Он умылся, пофыркал, вытерся поданным полотенцем и обнял женщину.

— А пойдем-ка и мы? Знаешь, чего я больше всего ожидал весь вечер?

— Скажи, — тихо произнесла она.

— Вот этой минуты, — шепотом произнес он из губ в губы… Конечно же, утро наступило очень скоро, и — никакого похмелья. Даже удивительно.

Грязнов удивленно посмотрел на сиявшую от счастья Дусю, а она, поняв смысл незаданного вопроса, ответила:

— Пища здоровая, милый мой генерал. Никаких канцерогенов. Да и выпили-то — так, для удовольствия. И Зинка, я тебе скажу, не была пьяной, я думаю, она просто чувствовала себя не очень ловко с новым человеком, который ей, несомненно, понравился, я видела, ну, и просто немного притворилась. Мол, ты сам решай, а я ничего не вижу и не слышу. А потом: «Ах! Что это со мной?» Но, как говорится, поезд уже пошел, и остается ей теперь только одно — ехать и качаться, качаться и ехать.

— А ты — психолог, — с удовольствием констатировал Грязнов. — Смотри-ка, не ожидал такой твоей реакции.

— Да чего уж тут тайного? Все мы, бабы, одинаковые, все о счастье мечтаем — не навсегда, так хоть на время… которого у нас все меньше и меньше.

— Ну, ты еще очень молодо выглядишь, молодчина, крепкая, сильная… А волосы — просто чудо, ни единой сединки. Подкрашиваешь, поди? — он подмигнул ей.

— Да ни в жизнь! Я — натуральная.

— Это я уже успел заметить, — хмыкнул Грязнов и вздохнул. — Эх, Дусенька, тебе бы… да-а…

— Чего? — спросила осторожно она, не дождавшись окончания фразы.

— У-у-ух! — с удовольствием протянул Грязнов и покачал головой. Так и не дождалась.

А другая пара все не появлялась. Грязнов забеспокоился, попросил Дусю осторожно заглянуть на веранду. Она пошла, попыталась слегка приоткрыть дверь, но та скрипнула, и Дуся увидела сидящих за столом на веранде друг напротив друга Турецкого и Зинку. И они были одеты и мирно беседовали. Но так тихо, словно боялись разбудить спящих в доме.

— Вы это чего? — удивилась Дуся. — Сидят, как мышки… Слав, да они давно не спят, иди сюда, посмотри! Вы чем занимались-то, друзья мои? Вышел и Грязнов, руками развел: всего мог ожидать, но только не такой идиллической картинки.

— А вы за нас не беспокойтесь, — мягко объяснился Турецкий. — Мы ведь почти все успели, да, Зин?

— Конечно, — подтвердила она, улыбаясь, и многозначительно добавила: — но только далеко не все, Саня. Лично у меня в запасе еще много осталось. На будущее… Ладно, шутки в сторону. А я, Дусь, рассказываю вот Сане про наши беды… Ну, про Катюху там, про доктора моего… Вообще, про весь наш беспредел. Он попросил, я и рассказываю. Ах, если бы помог кто, — вздохнула она. — Только никому, я чувствую, это не нужно. На краю пропасти живем, и никто руку протянуть не желает.

— Ну, насчет пропасти это ты, Зинуля, зря. — Турецкий нахмурился. — А вообще, скажу тебе, Славка, ты бы напряг немножко своего дружка Привалова. А то ведь люди уже уверены, что никакой правды не существует.

— Напрячь — это можно, — озабоченно ответил Грязнов, — знать бы куда… Ладно, девочки, поговорим попозже. Мы ж никуда не бежим. Давайте сядем нынче да всерьез обсудим, что тут у вас было и куда кривая вывозит ваших правоохранителей. А пока пойдем и чего-нибудь перекусим. Не знаю, как вы, а мы с Дусенькой хотим жрать, как из пушки.

— Это, примерно, как же? — Турецкий наклонился в Зине и подмигнул. — Не знаешь? — Та, улыбнувшись, отрицательно покачала головой. — Вот и я мучаюсь в догадках, — заключил он. — Но прислушаться к Славки ному совету, думаю, стоит, ты что думаешь по этому поводу?

— Да уж пора на работу бы…

— Успеешь, — решительно заявила Дуся. — Никто к тебе в такую рань не заявится. Прошу всех к столу!..

А за столом все будто забыли о вчерашнем веселье, и разговор теперь шел только о событиях прошлого года. Женщины тараторили, торопясь и перебивая друг дружку, а Грязнов с Турецким, который сидел с насупленным видом, только слушали. И Дуся видела, что слушают они оба внимательно, не формально, лишь бы отделаться. Иногда переглядывались и покачивали головами, так, будто многое им было давно уже известно. Но откуда?

Ей бы и в голову не пришла мысль о том, что все беды и мытарства, которые разворачивались в этой забытой Богом станице, были типичными для огромной и безалаберной в отношении законности страны. И похожие ситуации складывались настолько часто, что их можно было назвать типичными. Но в каждом доме — свое горе, и сколько бы жильцам этих домов ни повторяли, что так везде, кому от этого легче? Да никому, только привыкают люди к горю и перестают верить в справедливость, либо, как в этом конкретном случае, начинают мстить нерадивым законникам. И как их после этого осуждать? Вон ведь фильм «Ворошиловский стрелок» вызвал у зрителей весьма определенного рода чувства. А по сути, вот тебе и главный тезис: правды ждать не от кого, поэтому сам берись за оружие. И ведь все, до последнего зрителя, сочувствовали именно старику, отомстившему за внучку, а не представителям закона. Все наоборот у нас получается… Устанавливай справедливость путем прямого нарушения закона. Так какая же она после этого справедливость? А конкретный вопрос прост: кто-то ж однажды должен сделать свой решительный шаг? Или уже перевелись на Руси честные мужики?..

Почти, можно сказать, пламенная речь Турецкого на эту тему вызвала понимание и сочувствие у женщин. Мрачный Грязнов только кивал, он тоже разделял Санину точку зрения. Ну и что толку? Похоже, такие вопросы теперь решаются не путем давления снизу, а лишь по получении строгого указания сверху. Если среднее звено все это не угробит на корню. Да к тому же известно, что проклятия и радостные гимны, как написал еще девять веков назад великий Омар Хайям, не долетают к синей вышине… Ну и какая теперь рыбалка в таком настроении? Грязнов решил пропустить один день, чем несказанно обрадовал Дусю, а Турецкий, охотно согласившись с другом, отправился провожать Зину, чтобы поговорить еще и по дороге. Он, как быстро сообразила Дуся, имел желание встретиться с Зиной снова. И когда они вышли, Дуся пошепталась со Славушкой, и они решили всячески способствовать их следующей встрече. Зина после проведенной ночи, похоже, чувствовала себя прекрасно, явно была в приподнятом настроении, в отличной форме и плевать хотела на то, что станут обсуждать соседки. Вообще, она повела себя решительно и даже чуть вызывающе. Вот уж действительно: пусть хоть и час, да мой! Да что и говорить-то по поводу того, как заметно расцветала женщина, чуть было не забывшая о том, что она еще молода и красива? И ведь случилось так, что именно Саня Турецкий довольно решительно ей об этом напомнил, иначе, в самом деле, с чего бы это она вдруг так похорошела? И за одну только ночь, надо же! Короче, пускай думает тот, кому это непонятно. А уж о Дусе, немедленно упавшей в объятья Грязнова, и рассуждать было нечего: у нее и у самой наблюдалась та же картина и с тем же душевным состоянием, правда, перемежаемым минутными вспышками непонятного смятения. А сильная страсть, безудержное желание любви и полнейшее смятение чувств — явления, в сущности, одного порядка…