За дверью тем временем слышалась отчаянная возня, как будтотам переодевалось сразу несколько Жабиных. Старший лейтенант прислушивался,склонив голову к плечу. Сильвестр со скептической улыбкой разглядывал потолок.Анжелика грызла ноготь на большом пальце. Ноготь был акриловым, поэтому неподдавался напору зубов, а только громко щелкал. Наконец терпениеприсутствующих было вознаграждено. Дверь спальни приоткрылась, и Жабинпросочился наружу. Лицо у него было счастливым, а на согнутом локте болталосьогромное платье — белое, в маках. От платья исходил отчетливый запахразгоряченного тела и оглушительных духов. Поверх него висели два капроновыхчулка с затоптанными пятками.

— Вот, — победоносно заявил Жабин. — Я был вэтом платье, и ваша супруга, Янов, меня спасла.

— Почему же вы не вернули штаны и рубашкуобратно? — грубо спросил бизнесмен.

— Мне было мучительно стыдно перед вашей женой, поэтомуодолженную одежду я решил выбросить.

— А отчего это она вся перепачканная? — проявилзаконное любопытство старший лейтенант Половцев. — И измятая?

— Ну… Сначала я ее перепачкал. Потом измял. А потом выбросил.

Именно в этот момент в спальне кто‑то мощно чихнул.Присутствующие молча уставились друг на друга. Первым, конечно же, пришел всебя оперативник.

— Кого вы там прячете? — резко спросил он,атаковав хозяина квартиры строгим взором. — Дайте я посмотрю!

Он шагнул к двери и потянулся к ручке. За ним шагнулиостальные — все, кроме Сильвестра, который по‑прежнему сидел на своемместе со скептической физиономией.

— Нет! Подождите! — закричал Жабин с отчаяньемпетуха, пойманного на суп. — Не входите! Туда нельзя.

— Почему это? — спросил Стас, на секундуостановившись.

— Там моя тетя.

Старший лейтенант хмыкнул и приоткрыл дверь. Взоруприсутствующих предстала большая разобранная кровать, в которой лежал кто‑токрупный и холмистый, с блестящими глазами, выглядывающими из‑под одеяла.

— Оставьте тетю в покое! Ее нельзя волновать!

Жабин проявил неожиданную смелость и, оттеснив опера,захлопнул дверь. На его лбу заблестели капельки пота.

— Так, может, это теткино платье? — тотчассообразил Янов. У него нервически задергался правый глаз. — А этот гад всеврет?

— Ну что вы! — с неожиданным возмущениемвоскликнул гад. — Тете не дают одежду. Чтобы она случайно не отправиласьпогулять. Понимаете, она сумасшедшая.

У него было такое искреннее лицо, что даже Майя на секунду купилась.

— А почему это сумасшедшая тетя лежит у васдома? — продолжал допрос Янов.

— Так получилось. Тетя недавно вернулась из ЮжнойИндии… Посетила Мадурай и Бурханпур. По возвращении приехала меня навестить ислегла. У нее поднялась температура, появилась сыпь… Специалисты сказали, чтоэто очень опасно. Возможно, ее покусали мадурайские комары, а может,бурханпурские мухи. Ее, конечно, лечили.

— И что? — с любопытством спросила дурочкаАнжелика.

— Ну… что? — переспросил Жабин. — Когдатемпературу сбили, оказалось, что тетя сошла сума. Несет один и тот же бред проженщину‑маньяка и билеты на самолет.

— Ладно, хватит, — сказал Стас Половцев. — Яхочу поговорить с вашей тетей. Хотя бы издали.

Он снова прорвался к двери, приоткрыл ее и, повысив голос,спросил:

— Гражданка, вы действительно тетя Жабина?

— Звучит довольно глупо, — заметилСильвестр. — Как будто вы спрашиваете, не является ли жаба ее племянницей.

Не вмешивайтесь! — прикрикнул опер. И снова обратился ккровати: — Гражданка, вы меня слышите? Что вы здесь делаете?

— Лежу, — неожиданно ответила постель густымголосом. — Лежу и билеты продаю. На самолет. И учтите, никакого маньяка яне видела! А уж маньяка‑женщины тем более. Как она взбегала… Да еще счулком!

— Понял, — мрачно пробормотал Стас и, осторожноприкрыв дверь, сообщил остальным: — Думаю, комары были очень ядовитые.

В этот момент Сильвестр встал со своего места и, отойдя кокну, громко позвал:

— Старший лейтенант! Можно вас на два слова? —Когда Стас приблизился, понизил голос: — Насчет тети пока ничего сказать немогу, но эти двое, разумеется, любовники. Думаю, вам лучше опросить ихпоодиночке.

— Да я уже выяснил все, что хотел, — ухмыльнулся опер.

На самом деле он хотел, чтобы Янов вышел из себя, совершилнеобдуманный поступок и получил от него, Стаса, по полной программе. Схваткабыла бы лучшим завершением этого ужасного дня и помогла немного разрядиться.

— Жаль, Янов, что ваша окровавленная рубашка неявляется уликой, — сказал он напоследок. — Но если потребуется, я ещевернусь взять у вас письменные показания.

— Но я здесь ни при чем! — проскрипел бизнесмен:ему не понравилось подозревать Анжелику в неверности. Неверность жены —наглядное доказательство несостоятельности мужа.

Его восклицание повисло в воздухе, потому что старшийлейтенант уже ушел, не потрудившись даже попрощаться с Сильвестром Бессоновым.Майя была так возмущена этим обстоятельством, что все то время, которое онипотратили на путешествие к своей квартире, бурно дышала и фыркала.

— А вы что на это скажете? — наконец обратиласьона к боссу.

— У Жабина в гостиной нет ни пылинки, — ответилтот. — И обивка на диване такая свежая! Нужно будет узнать, какой у негопылесос.

— Ну, нет! — Майя так и подскочила наместе. — Если вы купите еще один пылесос, вам придется расширятьжилплощадь.

— Я над этим думаю, — признался Сильвестр.

— Неслыханно, — пробурчала Майя, отпираядверь. — Восемнадцать пылесосов. Два из магазина уникальных товаров, одинвыписан из Японии, в другом стоит двигатель от мопеда.

— На месте этого Половцева я проверил бы скрипача совторого этажа, — неожиданно заявил ее босс. — Скрипачам нужнаканифоль. Они натирают ею смычки. Интересно, а как вообще этот Фофанов оказалсяв нашем подъезде? Что он тут делал?

Крупные слезы катились по лицу Тони Потаповой, падали на еекофточку и по шее стекали за шиворот. Она положила тонкий пальчик на кнопкузвонка и несколько раз быстро нажала.

За дверью раздались тяжелые шаги, и подозрительный голосспросил:

— Кто там?

— Это я.

— Кто — я? Такими «я» все тюрьмы забиты! Не пушу, еслине скажете.

— Да Тоня, Тоня!

Дверь немедленно открылась, и появилась крупная брюнетка вчерных брюках с отворотами и в расстегнутой белой рубашке. Нечесаные волосыспадали на плечи, челка свисала на лоб, скрывая глаза. Главенство захватилтяжелый подбородок, который диктовал всему облику свою волю.