– Пока не дашь телефон, никакого разговора неполучится, – твердо сказал я. – И больше никаких вариантов непредлагай.

Тут он вскочил, с грохотом опрокинул стул и заорал. Долгообзывал меня всякими словами и рассказывал, что он уж позаботится подсадитьменя в такую камеру, чтобы до утра мне некогда было скучать, что мной будутзаниматься и так далее и тому подобное. Я смотрел на него снизу вверх и думал,что вот прямо сейчас могу сломать ему руку или ногу, а может, и вообще убить Ачто – руки у меня не связаны, в любой момент могу вскочить. И ведь этот козелзнает, что я владею карате, что же он так подставляется? От безнаказанности,понял я. Он знает, что он может сделать со мной что угодно, а потом скажет, чтоя сам упал десять раз. А я если только подниму руку, то сидеть мне ой сколькоза нападение на нашу славную милицию. Вот так-то. А может, он просто не верит,что я что-то могу, – подумаешь, дипломы бабка показывала, внешность-то уменя обманчива. Соблазн был велик, но я удержался. Но поклялся себе, что еслине дай Бог с бабулей за сегодняшнюю ночь что случится, то этого мента я найду исделаю так, что он не то что в милиции, а нигде больше работать не сможет попричине инвалидности. Будет всю оставшуюся жизнь ездить в инвалидном кресле ивспоминать боевые милицейские будни.

В комнату заглянул левый мент. Как видно, ему тоже всенадоело.

– Виктор, кончай эту бодягу! Этого в камеру до утра, ипойдем, поздно уже.

В камере пытался ко мне привязаться какой-то хмырь,привлеченный моим малым ростом, – вот, мол, какого к нам привелималенького да скромного. Я его быстро успокоил, а остальным хотелось спать, такчто они не стали связываться.

Было душно, воняло потом и дерьмом, но главное – меня грызлатревога за бабулю, поэтому спать, естественно, я не мог.

Вот интересно, думал я, кругом сплошной криминал. Людейубивают, грабят и обворовывают на каждом шагу. Кого ни спроси – оказывается,что либо этой зимой вскрыли дачу и забрали все, что хозяин не смог вывезти вгород, либо залезли в квартиру и унесли телевизор и видеомагнитофон, либосвистнули кошелек в автобусе, либо дали по голове в собственном подъезде иопять-таки ограбили. Воруют вещи из машин и сами машины. Воруют портфели ушкольников и одежду. В нашем подъезде с осени обнесли три квартиры. Потерпевшиене всегда обращаются в милицию, но все же таких очень и очень много. Милициявсегда приезжает, и даже достаточно оперативно. Они работают, опрашиваютсвидетелей и делают все, что положено в таких случаях, не отступая отинструкции. И все, дальше конечная станция, поезд стоит на месте. Потому чтоникто из моих соседей, друзей и знакомых ни разу еще не рассказал, что ему,допустим, вернули украденные вещи. Или хотя бы нашли преступников и вызывалиего, к примеру, для опознания. Хорошие вести распространяются быстро, если быслучилось такое замечательное событие, весь город бы о нем знал! А что у них вмилиции отчетность всегда в порядке и процент раскрываемости высокий, так ихметоды я сегодня наблюдал, так сказать, изнутри.

Часы отобрали, но я прикинул, что времени было около часуночи – так, по ощущениям. И вот залязгали двери, в коридоре послышались шаги,дверь камеры отворилась, и на пороге возник заспанный дежурный.

– Журавлев! Выходи! – гаркнул он. – И барахло своезабирай!

Как будто у меня что-то было, кроме того, что на мне. Мыпрошли по коридору, потом в маленькой комнатке мне выдали бумажник и часы ивелели расписаться в получении. Я недоумевал: неужели отпускают? Почему тогдатакая срочность? Это посадить человека у нас в любое время могут – хоть днем,хоть ночью. А вот чтобы отпускали срочно среди ночи – такое только в кинобывает.

Недоумение мое полностью рассеялось, когда я увиделчеловека, что ожидал на улице. Это был мамочкин муж собственной персоной. Вотэтого мне только не хватало! Однако я сделал над собой усилие и пробормотал безособой радости:

– Здрассте!

Он не ответил, только зыркнул в мою сторону и кивнул намашину. Я сел на переднее сиденье, он тоже втиснулся, так что машинапокачнулась – комплекция у моего несостоявшегося отчима весьма плотная.

– Доигрался? – буркнул он. – Доволен теперь?

Мне его тон сразу не понравился, но, по правде сказать,другого я и не ждал.

– Как бабушка? – Я решил сменить тему.

Он посмотрел оторопело – как видно, и понятия не имел, кактам бабушка, подозреваю, что он вообще забыл о ее существовании. То есть впринципе он знал, что у его жены где-то там есть мать и сын, но не придавалэтому значения. Меня-то как раз такое положение очень устраивало, но бабуляиногда начинала сокрушаться, что редко видит свою дочь.

– Ты мне зубы не заговаривай! – разозлился этоттип. – Ты хоть понимаешь, что, если бы не мои связи, тебе бы непоздоровилось?

– Ну уж! – усомнился я. – Спасибо, конечно, чтоприехали, но я так понимаю, что меня бы утром все равно выпустили. Нет у нихничего против меня, это менты так, развлекаются.

– Щенок! – заорал он и резко ударил по тормозам. –Ты с кем пререкаешься! Говорила мать – ничего путного из тебя не выйдет, а я неверил. Теперь вижу: так оно и есть. Ни хрена не работаешь, болтаешься какдерьмо в проруби…

– Как это, интересно, я не работаю?! – заорал, в своюочередь, я. – Ты, что ли, меня содержишь? Или, может, думаешь, что набабкину пенсию вдвоем прожить можно?

Конечно, я понимал, что не нужно этого делать. Не стоиторать и ругаться, вообще не стоило с ним разговаривать. Отмолчался бы,поблагодарил за спасение, и все. Но уж очень достали меня давешние менты, даеще волновался за бабулю. И с чего этот козел, мамашин муж, так рассвирепел?Связи свои приплел… Да неужели же я поверю, что если бы что-то со мной былокриминальное, то он стал бы хлопотать? Да я вас умоляю, ему сегодня всего иделов-то было – это пару звонков сделать да полночи не поспать. Менты менязадержали ни с того ни с сего, сами же говорили, что зря, а он тут лепит мнепро связи.

– Ты мне не тычь, недоносок проклятый, ублюдок! –продолжал отчим наш содержательный разговор и даже замахнулся в запале.

– Вот этого не надо. – Я перехватил его руку и сжалсильно.

Было очень занятно наблюдать, как менялось его лицо. Сначалаон удивился, как я посмел, потом просто налился злобой, так что лицо потемнело.Потом он удивился, что ему со мной не справиться, потому что я держал крепко исжимал руку все сильнее, а ему из-за живота было не развернуться, чтобы достатьменя второй рукой – руль мешал. Потом наконец он начал ощущать боль и до негодошло, что я могу сжать руку еще сильнее. И он снова удивился, на этот разтому, что я такой сильный.

– Про ублюдка не надо, – повторил я спокойно, –тем более что это никак не соответствует действительности.

Я отпустил его руку, открыл дверцу и, не оглядываясь,выскочил из машины. Доберусь уж сам как-нибудь.