Ладнов отбивался как только мог, потом подолгу поизуродованный отлёживался в медчасти. Затем опять с головой уходил в работу. В голову лезли всякие рацпредложения, мысли о которых был не в состоянии отогнать: сказывались его пытливый ум и хватка умелого хозяйственника. Ладнов попросился на приём к начальнику цеха. Через день тот принял его.

Иванов слыл большим специалистом деревообработки и производства мебели. Он до крайности был заинтересован — что же такого необычного может предложить простой работяга — осуждённый?

— Рассказывай, что за предложение?

— Мы вот крышки для стола изготавливаем из хороших цельных досок, — с загоревшимися глазами начал излагать свою мысль Ладнов. — Думаю, это не практично — доски материал дорогостоящий.

— Что предлагаешь взамен?

— Горбыль. У нас он с пилорамы идёт в отходы. А можно порезать на рейки, склеить со стяжкой в одно целое, обрезать под необходимый размер, отфуговать — вот вам и готовая столешница.

— Прекрасная идея! Что ещё?

— Пока всё… Разве только насчёт опилок вам подумать.

— А что с опилками?

— Зря сжигаем в котельной. Вот бы раздобыть для них специальный пресс и тоже использовать их вместо деловой древесины.

Иванов остался доволен встречей. Пообещал помочь в досрочном освобождении. И опять полетели дни за днями, неделя за неделей, месяц за месяцем. Ладнову всё чаще думалось о его компании, родном доме: что там, и как? О Нине не вспоминалось — он полностью исключил из памяти, лишь изредка, откуда-то из глубины сознания, словно из тумана выплывала с немым вопросом в широко раскрытых глазах её стройная фигура, застывшая в дверях кабинета и готовая незамедлительно исполнить любое указание. Зато не выходила из головы жена. Она писала часто, приезжала на свидания, просила не тревожиться за неё и детей. Мол, всё у них хорошо, себя береги!..

Плохи дела были в компании. Из письма Кучерова узнал, что Крутилов совсем обнаглел: вместе с бывшими инвесторами провёл внеочередное собрание акционеров «Надежды», на котором он, Ладнов, был смещён с должности, а генеральным директором стал сам банкир. Потом Кучеров информировал о том, что компания почти совсем развалилась, позакрывались некоторые её филиалы, куда-то стали исчезать оборудование и транспорт, начали увольняться молодые сотрудники, остановилось строительство киноцентра.

После таких сообщений Ладнов снова загрустил. Даже не порадовала наступившая вторая весна его отсидки в зоне. А весна наступила необычайно ранняя, жаркая, с майским громыханием раскатов грома, тёплыми проливными дождями. И наконец, произошло давно ожидаемое событие: городской суд на своём заседании в клубе колонии вынес постановление о его, осуждённом Ладнове Сергее Васильевиче, условно — досрочном освобождении. Не чуя ног, он с этим радостным известием примчался к Вороненко. Тот с лёгкой завистью обнял его за плечи:

— Здорово! А вот мне придётся ждать очередной юбилей Победы — может амнистию объявят.

«Отряд! Выходи строиться на обед!» — послышался голос дежурного прапорщика.

Дробно застучали по полу зековские ботинки, Ладнов поспешил за бригадой. В столовой молотил всё, словно изголодавшийся. Запах кислых щей, ржавой селёдки, столь ему надоедливых, уже не мог испортить приподнятое настроение.

А через две недели, после утренней проверки, его задержал на плацу ДПНК — дежурный помощник начальника колонии:

— Сергей Васильевич, — приветливо обратился он к нему. — Вы никуда не торопитесь. Решение суда о вашем освобождении получено. Так что, жду вас с вещами в штабе.

Счастливый от такого радостного сообщения, Ладнов помчался на склад каптёрщика колонии за своей цивильной одеждой. Весенний южный ветер веял в лицо теплом. С каждой минутой теплей становилось и на душе Ладнова.

* * *

И опять постукивали колёса поезда. И снова, положив руки за голову, он лежал на верхней полке вагона, но уже не зековского, этапного, а плацкартного. Свобода опьяняла, хотелось петь, смеяться, шутить! Ведь столько времени провёл за колючей проволокой — полтора года, наполненных душевными муками, физическими страданиями от увечий, полученных в схватке с блатарями.

В голову лезли и другие мысли: как там дома, дети, конечно, будут рады его возвращению, а жена? Быть может, отвыкла за столь долгое время разлуки? И что он вообще теперь будет делать? Строить новую жизнь! Всё-таки выстоял в зоне!

Ладнов посмотрел в окно. Край неба розовый, почти бордовый от заката. Он развернулся к стене, закрыл глаза: «А теперь спать. Утро вечера мудренее!»

…Поезд прибыл в Приволжск с большим опозданием, почти в полдень. Ладнов нетерпеливо первым выскочил из вагона на перрон. Летел домой как на крыльях. Но душу по прежнему гложило сомнение — будет ли рада возвращению жена?

Однако, Надежда встретила радостными объятиями и поцелуями:

— Родной мой, вернулся!

Он осторожно отстранился — всё ещё не верил своему счастью. Но жена опять так искренне обняла, осыпала поцелуями, что у него словно камень с души свалился.

«Милая моя, хорошая!» Ему захотелось, как когда-то прежде, подхватить её на руки и, тоже осыпая поцелуями, унести в спальню.

* * *

Утром, вспомнив наставления доктора Семёнова, Ладнов не стал, как бывало, торопиться из дома. Спокойно позавтракал с Надеждой, послушал утренние «Последние известия» и только потом, поцеловав в щёчку довольную жену, отправился «проведать хозяйство».

Весна полностью вступила в свои права: жарко светило солнце, расцвела сирень, её пышные лиловые гроздья издавали волнующий цветочный аромат, щебетали неугомонные воробьи… Всё это радовало душу Ладнова. Однако, он не рискнул сразу пройти в свой кабинет, решил заглянуть сначала к Кучерову, узнать что к чему. Увидев его в дверях, Кучеров ахнул, торопливо поднялся из-за стола, поспешил обнять друга.

— Серёжа! Освободился?

— Пока условно — досрочно. Присядем-ка, поговорим — как вы тут без меня… Значит, нет ни материалов, ни оборудования… И я здесь, как бы не хозяин?

Кучеров молча кивнул.

— Что ж, попробую поднять в банках платёжки. Они должны подтвердить моё право на недвижимость и имущество «Надежды».

— Нет, Сергей, не подтвердят. Наши банки закрылись.

— Должны остаться архивы.

— Они исчезли. Я пытался разыскать — всё пусто.

Для Ладнова это известие стало шоком. Однако, он скоро взял себя в руки.

— Поеду в областной архив. Попробую там найти доказательства, что настоящий хозяин компании Я.

— Там тоже, наверное, всё схвачено. Но… попробуй!

Кучеров оказался прав. В областном архиве сказали, что банковские бумаги к ним не поступали.

Ладнов кинулся в городскую налоговую инспекцию.

— Что вы хотите, господин Ладнов? — раздражённо спросил заместитель начальника инспекции Дробышев.

— Хочу, чтобы вы помогли мне восстановиться в правах.

— Поздно. Мы не будем вносить изменения в отношении Крутилова и Устава «Надежды». По моему мнению, на сегодня единственным законным советом директоров