Счастливые отроки, им повезло увидеть сразу столько героев,сбивались с ног, таская на столы снедь, заставляя кувшинами, кубками, а откотлов уже повеяло ароматом душистого кулеша, полевой каши артанских воинов.

Многие из героев не виделись годами, сейчас обнимались, вспоминалипрошлые походы, созывали друзей, разбивались на группки. Пир начался сам посебе, без начала, без присмотра, ибо Вяземайт куда-то исчез, Придон смотритповерх голов, почти ничего не слышит, губы шевелятся, разговаривает с богами.

Пришли певцы и музыканты, громко и вразнобой задудели надудках, сопилках, пищалках. Немолодой певец, но с хорошим сильным голосомкрасиво спел о подвигах Придона, что сумел добыть волшебный меч. Скиллпосматривал на певцов строго, однажды даже погрозил пальцем.

Аснерд сел рядом с Придоном, могучая рука воеводы звучношлепнула по его спине.

– Ох, прости… Но зря Скилл так уж осторожничает, зря…

– В чем?

– Он велел, чтобы пели все, что угодно, но только нетвои песни.

Придон вяло пожал плечами.

– И что? Пусть поют, что хотят.

– Песни песням рознь, – сказал Аснерднаставительно. – Когда хорошие песни, их слушают с удовольствием.Послушав, говорят, что песня хорошая. Или что певец в голосе. А вот те песни,что ты сложил…

– Ну?

– Они вроде бы и не песни вовсе, – ответил Аснердпосле паузы. – После них человек не понимает, хорошие это песни илиплохие. Он вообще не понимает, что слушал песни. Он начинает либо рыдать, либохохотать, хватается за топор, куда-то бежит кого-то спасать… Опасные у тебяпесни.

Придон слышал воеводу, как будто тот находился за толстойстеной. Пальцы вылавливали куски сочного мяса, зубы послушно жевали, ончувствовал, как по пищеводу двигается к желудку ком, но не ощущал ни нежногомяса молодого жеребенка, ни мяса барашка, вымоченного в соке редких горных ягод,ни вкуса даже жгучей и воспламеняющей кровь жги-травы.

Легкий ветерок закрутил запахи жгутом и бросил в лицо смесьиз ароматов горящего березового дерева, жареного мяса, пахучих трав.

– Не знаю, – ответил он вяло, – это не я ихскладываю.

– А кто?

– Во мне складывает.

– Кто? – повторил Аснерд.

– Не знаю, – ответил Придон тоскливо. – Мнекажется, в каждом из нас живет еще один человек. Спит, ест, снова спит… Иногдапросыпается. Совсем редко. И тогда человек, которого мы знаем, начинает вестисебя как-то странно. Мы говорим ему: ты не в себе, пойди отдохни… Или: тысегодня сам не свой… тебя не узнать, что с тобой?.. Эх, Аснерд, лучше бы я небудил этого, который внутри меня!.. Он чересчур силен. Он намного сильнее меня.И песни складывает он… Неужели я похож на человека, который складывает песни?

Аснерд окинул взглядом его изможденное лицо с сухимипотрескавшимися губами.

– Ты ешь-ешь, а то в самом деле похож.

Придон усмехнулся:

– А тот, который внутри меня, стал похож на менявнешнего?

Рука Аснерда дрогнула, он задержал кубок, в глубокопосаженных глазах мелькнул тревожный огонек.

– Может быть, – ответил он медленно, – еслиэто так… то я понимаю, на что рассчитывает Вяземайт!

Он огляделся по сторонам, брови сдвинулись над переносицей.Тревога в глазах росла. Придон спросил вяло:

– Что не так?

– Вяземайт, – повторил Аснерд глухо. – Кудаделся Вяземайт?

– Да его вроде бы и не было…

– Не странно?

– Наверное, в капище, – ответил Придон вяло.

– Когда такой пир? – удивился Аснерд. – Этоты изменился, но не Вяземайт.

Уже и другие гости начали оглядываться, ибо верховный волхвбыл прежде всего артанином: на коня вскакивал, не касаясь стремян, топор метална скаку в полено с сорока шагов, а за столом мог рассказать поучительныйслучай или вставить шутку, что взвеселяет сердца.

Пир был в разгаре, когда вдали взвилось желтое облачко пыли,такое яркое на синем безоблачном небе. Вынырнули трое скачущих всадников навороных конях. Впереди несся, пригнувшись к конской гриве, Вяземайт. Отсеребряных волос верховного волхва струился чистый свет, а когда поднял голову,глаза сверкнули, как яркие звезды в ночи. За ним покачивались в седлах двоемолодых волхвов, крепкие и молчаливые помощники, что вполне могли бы стать впервые ряды сильнейших воинов.

Навстречу выбежали отроки, Вяземайт тяжело спрыгнул, коняухватили и увели. От столов приветствующе закричали, Скилл вышел навстречу иобнял старого наставника. Вяземайт высвободился, глаза все еще сверкаютнеземным светом, серебряные волосы растрепались, он был красив и страшен разом.Голоса за столом начали умолкать.

Вяземайт тяжелыми шагами направился к столу, где сиделиПридон, Аснерд и еще пятеро из знатнейших военачальников. Глаза смотрели вупор, но казалось, он видит нечто незримое, доступное только богам и тем, ктополучил от них дар видеть это незримое.

Скилл догнал, обнял за плечи, усадил, подал знак отроку,чтобы перво-наперво наполнил кубок, а потом принес еды. Вяземайт отодвинулкубок, ему тут же с виноватостью придвинули чару.

– Что ты узрел, мудрый? – спросил Скиллнетерпеливо.

Вяземайт с трудом разомкнул пересохшие губы. Придон заметил,что сильный жар иссушил губы так, что полопались, в трещинках застыли темныесгустки крови. Дрожащими пальцами ухватил чару, поднес рывком ко рту. Красныеструи потекли с обеих сторон подбородка.

– Я даже не знаю, – ответил он, оторвавшись намиг, – даже не знаю…

Он допил до дна, лицо слегка ожило, с трудом перевелдыхание. Скилл спросил нетерпеливо:

– Что ты зрел?

– Даже не знаю, – повторил Вяземайт, – могули я рассказать…

Скилл закусил губу, но на них смотрят от всех столов, онповторил вынужденно:

– Что ты зрел?

– Великие Знамения, – ответил он и умолк,оглянулся в сторону отроков. – Да, это в самом деле Великие!

Ему поднесли кувшин с охлажденным кумысом. Он жадно припал кнему, все в молчании ждали, когда волхв оторвется и заговорит, но тот вседержал кувшин обеими руками, задирал кверху дном больше и больше, но ни каплине пролилось на грудь. Волхв пил жадно и бережно, наконец кувшин поднялся дномк небу, но и тогда сильные руки не отпустили сосуд, а красный, как огонь, языкловил последние капли.

– Здоров, – прошептал кто-то вблагоговении. – Как же его скрутило…

Скилл спросил нетерпеливо:

– Что ты видел, мудрый?

Вяземайт передал кувшин младшему волхву. Тыльной сторонойладони вытер капли с губ, и Придон отметил, что губы волхва снова чистые, безтрещин и ранок, лицо помолодело, в нем снова жизнь и сила. Золотой обруч на лбузаблестел ярче, камень налился чистым радостным цветом.