— Ты в плохом настроении, это совершенно очевидно, соответственно стараюсь его улучшить.

«Хорошо же я умею притворяться, — подумала Кэролин. — Как актриса я потерпела фиаско». Нахмурившись, она отвела взгляд и попыталась придумать остроумный ответ.

Вдруг у нее перехватило дыхание. Это было невероятно, как снег в разгар лета, но… он был здесь. Он сидел один в углу за столиком — через узкий проход. Человек, которого она возненавидела всей душой. Ричард Хиндон ужинал в этом самом отеле, и их глаза встретились и вспыхнули пламенем, подобно фейерверку, вышедшему из-под контроля.

Его удивление сменилось цинизмом, с которым он переводил взгляд с нее на Шейна и обратно, а затем — неприязнью и презрением. Ее охватило негодование: надо же было такому случиться! Одного его появления было достаточно, чтобы нарушить столь приятное времяпрепровождение и одним-единственным взглядом разрушить завоеванное ею с таким трудом душевное спокойствие.

Шейн заметил, как изменилось выражение ее лица, и проследил ее взгляд.

— Кто этот красивый пижон? Знаешь его, дорогая? Он смотрит так, будто вы знакомы. Он один из секретов, в которых стыдно признаться? Частица твоего прошлого или… — он вновь дотронулся до ее руки, — или частица твоего настоящего?

Она энергично встряхнула головой и произнесла слегка дрожащими губами:

— Если бы я только могла рассказать тебе, Шейн…

— Расскажи мне, моя радость, сбрось тяжесть с души.

Они замолчали, поскольку к столику подошел официант, и стали вместе обсуждать меню. Шейн заказал обед, достал сигарету, прикурил ее от пламени свечи и сказал:

— Итак. Я весь внимание.

Кэролин со всеми подробностями поведала ему о разговоре с заведующим сегодня днем и, рассказывая, будто переживала все заново. Закончив свой рассказ, она решилась взглянуть на человека в углу и, к своему огорчению, обнаружила, что он все еще наблюдает за ней. Она сказала Шейну, и тот медленно намеренно открыто сел вполоборота, чтобы в упор смотреть на человека, которого они обсуждали. Но тот уже перевел взгляд на закуски, которые официант расставлял перед ним.

Шейн забарабанил по столу кончиками пальцев:

— Это трудно, Кэролин, и я сомневаюсь, можешь ли ты что-либо с этим поделать в данной ситуации. На мой взгляд, тебе надо просто продержаться несколько месяцев, а затем сказать отцу, будто ты решила, что эта работа тебе не нравится.

— Но, Шейн, я уже один раз передумывала в середине практики, когда поняла, что не хочу быть учителем. Как же можно отказаться и от этой работы?

— Ну, дорогая, есть одна вещь, которую ты не можешь сказать отцу, и это — правда. Он сдвинул небо и землю, чтобы достать тебе эту должность, даже нарушил правила, как заявил тебе сегодня этот тип. — Он повернул голову в сторону Ричарда Хиндона.

Официант принес заказ и оставил их. Шейн продолжал:

— Знаешь, при всей самонадеянности этого, в углу, думаю, что могу представить его точку зрения. Судя по тому, что говорит отец, он ему просто изматывает душу. Каждое решение, принятое этим беднягой, по настоянию отца заворачивается для рассмотрения в комитете, даже если это касается исключительно внутренних дел библиотеки.

— Но, Шейн, — ее глаза стали умоляющими, — зачем переносить это на меня? Я не сделала ему ничего плохого.

— Но, голубушка, — он похлопал ее по руке, — он, похоже, ничем не рискует. Просто тебе здорово не повезло.

Они некоторое время ели молча, затем Шейн произнес:

— Я помню, когда Хиндон был назначен, отец сомневался, правильно ли они поступили. Тот был слишком молод для такой работы, говорил он. Что он может знать о столь высокой должности, когда ему только тридцать шесть лет? Оказалось, что много. Но, по словам отца, все его идеи неправильны, причем он весьма безжалостен в проталкивании их через комитет.

— Безжалостный — должно быть его вторым именем, — пробормотала Кэролин, глядя через зал на человека, о котором говорила. — Ты бы слышал, как он со мной разговаривал.

Теперь, будто почувствовав взгляд, Хиндон поднял глаза и посмотрел прямо на нее, неприятно прищурившись. Смутившись, Кэролин схватила стакан вина, тем самым стараясь хоть как-то скрыть румянец, выступивший на щеках. «Какое она имеет право, — может подумать он, — подглядывать за моей личной жизнью?» — задавала она себе мучительный вопрос.

— Кэролин. — Голос Шейна вернул ее обратно. Он приподнял ее косу и, лаская, прижал к губам. Неимоверно смутившись от сознания того, что Ричард Хиндон сейчас смотрит на нее, она резким тоном произнесла:

— Прекрати, Шейн.

— Почему? — прошептал он. — Испугалась, что начальник может не одобрить? Кто знает? Может, это подаст ему мысль развлечь красивую женщину вместо того, чтобы ругать. — Он внимательно посмотрел на нее. — Когда ты сердишься, от этого румянца и голубых глаз просто захватывает дух. Ты возбуждаешь в любом нормальном мужчине желание взять тебя на руки и поцелуями прогнать твой гнев.

Она покраснела от его прямолинейной лести, но, поняв, что он искренне пытается ей помочь, начала поддаваться такому же настроению. Когда он перегнулся через стол и коснулся губами ее щеки, она не стала возражать. Когда он взял и погладил ее руку, она не отдернула ее. Когда он нашептывал ей в ухо всякие шутливые вещи, она смеялась совершенно непропорционально тому, чего они заслуживали. Чем большее отвращение отражало лицо человека, сидевшего в углу, тем более развязным и несвойственным ей становилось ее поведение.

— Сэр, мадам, кофе сервирован в холле. — Официант почтительно проводил их из зала.

Без осуждающего взгляда Ричарда Хиндона веселое настроение Кэролин сразу же пропало. Шейн довел ее до кресла и оставил, сказав, что заметил нескольких важных клиентов в другом конце зала.

— Не задерживайся, Шейн, хорошо?

— В чем дело, дорогая? Боишься, что придет дракон и слопает тебя на десерт?

Она слабо улыбнулась и сидела одна, пока официант не принес кофе. Шейн все еще был глубоко погружен в разговор, поэтому она налила себе кофе. Она как раз подносила чашку к губам, когда дверной проем заполнила фигура Ричарда Хиндона. Он огляделся вокруг, увидел ее и направился к ее столику. Кэролин поспешно поставила чашку обратно на блюдце, готовая к бегству, чувствуя себя подобно загнанной в угол жертве, когда убийца собирается наброситься на нее.

Казалось, он никак не решится выбрать стул, она же не могла скрыть страха в своих глазах, следя за каждым движением этого человека, видя его затянувшиеся колебания. По неприкрытому удивлению, сквозившему в его лице, она поняла: он знает о ее страхе.

Он так долго выбирал стул, что Кэролин начала понимать: это делается с единственной целью помучить ее. Он посмотрел через стол на стул радом с ней, некоторое время рассматривал диванчик, двинулся в этом направлении, потом передумал. Засунув руки в карманы, повернулся и принялся изучать снимки старых паровых локомотивов, развешанные через равные интервалы вокруг по стенам. Кэролин знала, что один из них находится прямо над ее головой. Девушка сидела под ним, мускулы ее напряглись, тело прошиб пот, она ожидала, когда его взгляд доберется до этого снимка.