Сделав глубокий вдох, который никак не помог мне собраться сдухом, яхватаю трубку инабираю номер Эвридики. Она единственная из моих сестер, кто точно ответит на звонок снезнакомого номера. И,конечно, три гудка спустя яслышу ее запыхавшийся голос.

–Алло?

–Это я.

–Слава богам!– Звук ее голоса отдаляется.– Это Персефона. Да, да, явключу громкую связь.– Через секунду на линии слышатся шумы, когда она включает динамик.– Каллисто иПсихея тоже здесь. Где ты?

Яобвожу комнату взглядом.

–Вы мне не поверите, если скажу.

–Аты попробуй.– Категоричное заявление Каллисто подсказывает мне, что она вот-вот придумает, как пробраться через телефонную линию ипридушить меня.

–Если бы знала, что ты сбежишь, как только япойду за твоей сумкой, не оставила бы тебя одну.– Голос Психеи дрожит, будто она вот-вот расплачется.– Мать рвет верхний город на части, пытаясь тебя найти, аЗевс…

Каллисто перебивает ее.

–Кчерту Зевса. Имать тоже кчерту.

Эвридика ахает.

–Нельзя так говорить.

–Аясказала.

Вопреки здравому смыслу, их перебранка меня успокаивает.

–Со мной все хорошо.– Ябросаю взгляд на свои перебинтованные ноги.– Вцелом.

–Где ты?

Плана уменя нет, но язнаю, что не могу вернуться домой. Вернуться вдом матери– все равно что признать поражение исогласиться выйти за Зевса. Яне могу этого сделать. Ине стану.

–Это не имеет значения. Домой яне вернусь.

–Персефона,– неспешно обращается Психея.– Японимаю, что ты недовольна, но мы должны придумать вариант получше, чем убегать вночь. Ты женщина, укоторой всегда есть план, но вот именно сейчас утебя его нет.

Уменя нет плана. Явсвободном падении, отчего чувствую себя вопасности, апо спине от ужаса бежит дрожь.

–Планы могут измениться.

Все три сестры молчат, что случается редко, имне жаль, что яне могу по достоинству оценить этот момент. Наконец, Эвридика спрашивает:

–Тогда зачем ты сейчас позвонила?

Хороший вопрос. Яне знаю.

–Просто хотела дать вам знать, что со мной все хорошо.

–Мы поверим, что стобой все хорошо, когда узнаем, где ты.– Голос Каллисто по-прежнему звучит так, будто она готова прикончить любого, кто встанет между нами, иявыдавливаю улыбку.

–Персефона, ты просто исчезла. Все отчаянно ищут тебя.

Яперевариваю ее утверждение, тщательно его обдумывая. Все отчаянно меня ищут? Они уже говорили про маму, но ятолько сейчас связала факты вединое целое. Совершенно нелогично, что ей все еще неизвестно омоем местонахождении, потому что…

–Зевс знает, где я.

–Что?

–Его люди преследовали меня до Кипарисового моста.– Ясодрогаюсь от этой мысли. Не сомневаюсь, что им было поручено привести меня обратно, иони могли легко схватить меня впаре кварталов от башни Додона. Но предпочли преследовать, усилить мой страх иотчаяние. Ни один прислужник Зевса не посмел бы так поступить сего будущей невестой… если только сам Зевс не отдал им такой приказ.– Он делает вид, будто не знает, где я?

–Да.– Злость так ине исчезла из голоса Каллисто, но поутихла.– Он говорит, что собирает поисковые отряды, амать суетится возле него, будто бы не приказала своим людям сделать то же самое. Он подключил иличный состав службы безопасности.

–Но зачем ему это делать, если он итак знает, где я?

Психея прокашливается.

–Ты сказала, что перешла через Кипарисовый мост.

Черт. Случайно сболтнула. Язакрываю глаза.

–Явнижнем городе.

Каллисто усмехается.

–Это не должно иметь для Зевса никакого значения.– Сестра никогда не обращала внимания на слухи отом, что перейти реку почти невозможно, как ипокинуть Олимп. Честно признаться, ятоже вэто не верила, пока не ощутила то жуткое давление, когда перешла ее сама.

–Если только…– Эвридика совладала сэмоциями, иябуквально смогла представить, как проносятся мысли вее голове. Она разыгрывает из себя взбалмошную девицу, когда ей удобно, но на самом деле она, пожалуй, самая умная из нас.– Раньше город был разделен на три части. Зевса, Посейдона иАида.

–Это было давно,– бормочет Психея.– Зевс иПосейдон теперь сотрудничают. ААид– просто миф. Мы сПерсефоной как раз говорили об этом сегодня вечером.

–Если бы он не был мифом, то смог бы остановить Зевса.

Каллисто фыркает.

–Вот только даже если бы он исуществовал, то быть не может, чтобы он оказался не хуже Зевса.

–Это не так.– Слова вырываются вопреки всем моим попыткам удержать их. Черт побери, яне хотела приплетать сестер, но очевидно, что ничего не получится. Стоило догадаться об этом втот же миг, как янабрала номер Эвридики. Идти, так до конца. Япрокашливаюсь:– Кем бы он ни был, он не так плох, как Зевс.

Голоса сестер сливаются, когда они хором выдают свое потрясение.

–Что?

–Ты ударилась головой, пока убегала от этих ублюдков?

–Персефона, твоя одержимость выходит из-под контроля.

Явздыхаю.

–Уменя нет галлюцинаций, ияне ударялась головой.– Лучше не рассказывать им омоих ногах или отом, что ядо сих пор слегка дрожу даже после того, как меня укутали втеплые одеяла.– Он существует ивсе это время был здесь.

Мои сестры вновь замолкают, обдумывая услышанное. Каллисто чертыхается.

–Люди бы узнали.

Должны были. Но тот факт, что все это время мы верили, будто он– вымысел, указывает на то, что некто более авторитетный захотел стереть память об Аиде слица Олимпа. Все говорит овмешательстве Зевса, ведь укого еще есть власть провернуть нечто подобное? Возможно, уПосейдона, но ему плевать на все, что не касается моря идоков. Больше никто из Тринадцати не обладает такой же властью, какую имеют наследуемые титулы. Никто из них не посмел бы исключить титул Аида, по крайней мере, водиночку.

Сдругой стороны, никто не говорит отом, как мало существует точек пересечения между верхним инижним городом. Все просто принимается на веру. Даже яникогда не задавалась этим вопросом, хотя во всем, что касается Олимпа иТринадцати, многое ставлю под сомнение.

Вконце концов, Психея спрашивает:

–Что требуется от нас?

Янапряженно размышляю. Мне всего-то нужно продержаться до дня рождения, итогда ябуду свободна. Получу доступ ктрастовому фонду, открытому нашей бабушкой, имне больше никогда не придется полагаться ни на мать, ни на кого бы то ни было еще вОлимпе. Но не раньше моего двадцать пятого дня рождения. Сейчас уменя есть свои сбережения, но на самом деле они мне не принадлежат.