Воспоминания об этом удовольствии подействовали на нее так,что она, совсем забыв о свидетельнице, положила пальцы на свое лоно и началамять его. И все-таки ей хотелось, чтобы в нее проникло сейчас что-нибудь болеереальное. Она повернулась лицом к Мари-Анж, закрыла глаза, широко раскинуланоги и после нескольких секунд ожидания начала пронзать себя двумя сложеннымивместе пальцами. Быстро. Сильно. Через три минуты все было кончено.

– Видишь, я могу ласкать себя много раз подряд.

– Ты это делаешь часто?

– Да.

– Сколько раз в день?

– По-разному. Понимаешь ли, в Париже у меня было не так ужемного свободного времени, надо было ходить на факультет, бегать по магазинам.Больше двух раз у меня не получалось: утром, под душем, ну и вечером, перед темкак заснуть, парочку раз. Ну и если ночью проснусь, тогда, конечно, тоже. А вотво время каникул я ничем другим не занималась, я могла радовать себя помногу. Асейчас у меня как раз каникулы!

Так они долго еще болтали, довольные рождавшейся между нимиблизостью. Эммануэль была счастлива, что она может говорить о таких вещах. Иособенное удовольствие заключалось для нее в том (хотя она не могла бы в этомпризнаться), что она мастурбировала перед этой девочкой, что та любит на этосмотреть и знает толк в наслаждении. Господи! До чего же она хороша! Этипрекрасные волосы и бедра, так невинно и бесстыдно обнаженные перед старшейподругой!

– Ты о чем задумалась, Мари-Анж? У тебя такой грустный вид…

Эммануэль погладила девочку по волосам.

– Я думаю о бананах, – вздохнула Мари-Анж. Она смешнонаморщила нос, и обе они принялись хохотать, чуть не задохнувшись от смеха.

– О нет, этот способ не для девушек! Что угодно, но тольконе это.

– А как ты начала с мужчинами?

– Меня лишил невинности Жан.

– И у тебя никого не было до мужа! – воскликнула Мари-Анж стаким негодованием, что Эммануэль пришлось как бы просить у нее прощения.

– Нет, то есть почти нет. Разумеется, были мальчики, которыеменя ласкали, но это все было не по-настоящему.

Эммануэль вздохнула и продолжала:

– Вот Жан, он занялся со мной любовью сразу же.

Потому что я его любила.

– Прямо так и сразу?

– На второй день нашего знакомства. Он пришел в гости к моимродителям, они у кого-то познакомились. Он сидел за столом и все время смотрелна меня, и видно было, что я ему очень понравилась. Потом, когда ему удалосьостаться со мной вдвоем, он задал мне множество вопросов: сколько у меняпоклонников, люблю ли я заниматься любовью. Я была ужасно смущена, норассказала ему всю правду. И он тоже, как и ты, хотел знать все в точности и вподробностях. А на следующий день он пригласил меня покататься. Посадил менярядом с собой и одной рукой вел машину, а другой обнимал меня и начал ласкать,сначала плечи, потом грудь. А когда мы остановились на лесной дороге вФонтенбло, он первый раз поцеловал меня. И сказал мне таким, знаешь, строгимтоном: «Ты девушка, сейчас я сделаю из тебя женщину». И мы сидели в машинеприжавшись друг к другу долго-долго. Сердце у меня билось сильно-сильно, апотом успокоилось. Я была счастлива. Все произошло именно так, как мнепредставлялось. Жан велел мне стянуть с себя штанишки, и я сразу же егопослушалась – мне хотелось помогать ему, не быть пассивной участницей своейсобственной дефлорации. Он положил меня на сиденье, а сам встал в раскрытойдверце. И совсем не играл со мной, вошел сразу и так умело, что ничуть не былобольно. Наоборот, почти тут же стало так приятно, что я отключилась. И пришла всебя полностью, когда мы уже сидели в лесном ресторане за столиком на двоих.Потом Жан спросил номер, и мы занимались любовью до самой полуночи. Я быстровсему научилась.

– А что сказали твои родители?

– Да ничего. Назавтра я всем растрезвонила, что я уже недевушка, что у меня есть любовник. И они нашли это совершенно нормальным.

– И Жан попросил твоей руки?

– Да вовсе нет! Мы и не помышляли о женитьбе. Мне былонеполных семнадцать, я только что сдала свой «бак» и была страшно горда, что ялюбовница, метресса солидного взрослого мужчины.

– Так почему же ты оказалась замужем?

– В один прекрасный день Жан сказал таким обычным спокойнымтоном, что фирма посылает его в Сиам. Я чуть не упала со стула от огорчения. Ноон так же спокойно объявил:

«Я на тебе женюсь перед отъездом. А ты прилетишь ко мнепопозже, когда я найду для нас дом».

– Ну и как ты на это?..

– Мне показалось это сказкой, слишком чудесной, чтобыосуществиться. Я радовалась и смеялась, как безумная. И через месяц мыпоженились. И, представь себе, мои родители ничего не имели против того, что ябыла любовницей Жана, но просто встали на дыбы, узнав, что я буду его женой.Они говорили ему, что он слишком стар для меня, что я еще невинный ребенок.

Как тебе это нравится, а? Но он сумел их убедить. Мне быочень хотелось знать, что он им сказал. У моего папы чуть не случился инфаркт:он никак не мог примириться с тем, что я должна бросить вышмат.

– Бросить что?

– Высшую математику. Я занималась ею на факе.

Мари-Анж рассмеялась. Эммануэль продолжала:

– Это была папина идея – дочка будет крупным математиком… Нуладно, Жан должен был улететь сразу же после свадьбы. Но вышло так, что, ксчастью, его отъезд задержался на целых полгода. И потому я была законнойсупругой почти столько же времени, сколько была его любовницей. И знаешь,заниматься любовью законно не менее интересно, чем грешить. Хотя сначала мнебыло чудно, что мы занимаемся этим по ночам.

– Где ты жила, когда он уехал? У родителей?

– Да нет! В нашей квартире, в нашей собственной квартире наРю Доттор Бланш.

– И он не побоялся оставить тебя одну?

– А чего тут бояться?

– Как чего? Что ты будешь ему изменять.

Эммануэль фыркнула:

– Н-ну, не думаю. Мы никогда не говорили об этом. Эта мысльникому из нас и в голову не приходила.

– Но потом ты все-таки изменяла ему?

– Зачем? Около меня крутилась уйма всяких мужчин, но мне ониказались ужасно смешными.

– Значит, это правда, то, что ты говорила бабам…

– Бабам?