Павлов засмеялся, покрутил головой, в глазах восторг.

– Зато какие слова подобрал! «Оживили край», «бьетключом торговля», да только что могут покупать наши сограждане, если неработали при Советской власти, не работали при перестройке, не работают и сейчас,а только требуют хлеба, денег и водки?

Шандырин заступился с туповатостью рабочекрестьянина:

– Ну что ты такое говоришь? Водки они не требуют. Этоединственное, что и так знают где найти, достать, купить, украсть… Край-тооживили, но тут опять же тот проклятый вопрос: будем по старинке али как?

Каганов спросил настороженно:

– Что значит «по старинке»? И что значит «али как»,чего я почему-то заранее боюсь больше?

– По старинке – это действовать, как действуют пока чтовсе страны и народы, религии и партии, общества и движения: сперва благо моегонарода, моей страны, а потом – остальных. Али как – это действовать чистопо-российски, то есть – свои интересы втоптать в грязь, как мы это постоянноделали, а жить и действовать для всего человечества! Ну, строить коммунизм длявсех, отдать территорию России для тех, кто бойчее и порасторопнее русских…

Я морщился, спросил с неудовольствием:

– Ну и что?

Карашахин слегка поклонился:

– Ничего особенно. Я просто думал, что вас это можетзаинтересовать.

Он метнул взгляд на Павлова. Тот хмурился, двигал губами,словно пытался раздавить скользкую виноградину.

– Да, – сказал он наконец, – этозаинтересует… или должно бы заинтересовать даже нашего дорогого господинапрезидента, несмотря на то, что он мыслями уже на своей профессорской кафедре.Или пишет мемуары, как вытаскивал Россию из кризиса. Все-таки проблемаРязанской области существует, как ни крути…

Министры переглядывались, голоса стали осторожнее. Всякийстарался не встречаться со мной взглядом, у каждого свое мнение, а мое, увы,совпадает разве что с Новодворским. Желудок сжался, я ощутил неприятный спазм.Почему для большинства из них ситуация в Рязанской области – серьезнаяпроблема? Нет, для кого-то несерьезная, для Новодворского и Окунева – только к лучшему,но я просто вовсе не вижу пока никакой проблемы. И не интересует она меня,несмотря на подталкивания Павлова, не интересует. Все законно, все по нормамкак наших законов, так и по нормам международного права, к которому у меняуважения почему-то больше, чем к отечественному. Сравнительно недавно вРязанскую область приехали кобызы, переселенцы из бывшей нашей АССР, теперь этотерритория Узбекистана, который не признает никакой автономии кобызов, а всехих поголовно считает узбеками. Те же проблемы у грузин с абхазцами и аджарцами,у китайцев с уйгурами, а курды так и вовсе тысячу лет пытаются добитьсясобственного государства, но их записывают в Турции – турками, в Ираке –иракцами, а в Иране – иранцами. Словом, проблемы я не вижу в упор, как бы ни пыталисьменя возбудить националисты или прочие радикалы.

Ничего нового и в том, что кобызы начали обзаводитьсяпотомством не по принципу «айн киндер», а в соответствии со своими традициями,то есть по семь-десять детей на семью. Гораздо важнее то, что они сразу жевключились в работу, не брезгуют никаким черным трудом, в то время как нашитолько стонут, жалуются и выпрашивают помощи. Кобызы работают день и ночь, анаши пьянствуют, жалуются на тяжелую жизнь, валяются в канавах. Кобызы искренненедоумевают: какая тяжелая жизнь, здесь же так все хорошо, громадныевозможности для работы, платят в пять раз больше, чем платили у них вУзбекистане, это же счастье – жить на Рязанщине…

А что детей плодят, так и вы плодите, кто вам-то не дает,чего скулите, чего жалуетесь, что у соседа огород лучше, гуси толще и даже козыдают молока больше, чем ваши коровы?

К переселенцам приезжают их многочисленные родственники, аглавы районных администраций рады притоку крепких рабочих рук. Кобызыисповедуют ислам, что значит – спиртного ни капли, это же такая находка дляспивающейся Рязани! Потом, правда, приток переселенцев стал настолько велик,что возникла отдаленная угроза демографической нестабильности, однако вУзбекистане произошли национальные волнения, прошла какая-то резня, ипереселенцы превратились в беженцев, которых сам бог велел принять и обогреть.Потом в Узбекистане все затихло, кобызы перестали переезжать на Рязанщину, ипроблема забылась. Сама же Рязанщина из отсталых регионов, что всегда стояла спротянутой рукой, превратилась в процветающую область. Пустовавшие земли теперьраспаханы, урожайные годы пошли один за другим, несмотря на засуху и стихийныеявления, которые постоянно мешают танцевать соседям. Рязанская областьпревратилась в область-донора.

Я молчал, все тоже молчали, посматривали в экраны ноутбуков,переглядывались, Павлов наконец сказал настойчиво:

– Господин президент, сейчас там пугающая насдемография. Соотношение русских к кобызам составляет пять к одному.

Я уточнил:

– Пять кобызов на одного русского?

– Нет, господин президент.

– Что нет? Наоборот?

– Да, господин президент. Пять русских против одногокобыза.

Я посмотрел с раздражением.

– Слова-то какие употребляете…

Он встревожился:

– Я в чем-то ошибся?

– Почему обязательно «против»? Пять русских к одномукобызу. Ладно, что вас тревожит?

– Будущие выборы, – ответил он лаконично. –Нет, я не имею в виду те, что уже в следующем году, а вообще. Но через восемьлет, как подсчитали демографы, еще полмиллиона молодых кобызов получат паспортаи право участия в выборах.

– И что же?

Его глаза оставались холодноватыми, а голос прозвучалнарочито ровно и отстраненно:

– Как показывает опыт, избиратели из числа русских необращают внимания на национальность кандидата. Спокойно голосуют за еврея,украинца или кавказца, а против фамилии русского с чистой совестью могутпоставить прочерк. А вот кобызы, как и практически все малые и сплоченныенароды, всегда голосуют за «своего». Неважно, какой сволочью считают, но зато –свой. А русский, пусть даже ангел, но – чужой. Так что, господин президент,социологи предсказывают, что через семь лет мэром Рязани станет кобыз. И главырайонов тоже будут кобызами. Кстати, в двух районах они уже кобызы…

Я спросил живо:

– И что изменилось?

Он ответил сухо:

– Ничего. Но там пока что подавляющее большинстворусских.

– Ничего и не изменится, – сказал я. – Мывсегда ожидаем гораздо большего, но, к нашему разочарованию… и радости тоже,обычно ничего не происходит. Мир гораздо более устойчив, чем нам кажется. Иожидается. Давайте вернемся к предварительному подведению итогов. Я для своегосменщика должен или не должен оставить список дел, которые сделаны, которыеначаты, но не закончены и которые надо сделать обязательно? Давайте поработаем.