— каждая деталь, каждый звук, каждый оттенок, каждое касание — Избель чувствовала и помнила все, будто это происходило с ней на самом деле! И в то же время происходящее было от нее… далеко? За плотной прозрачной стеной, за толщей воды, за чем-то упругим, но непреклонным. Каждую ночь Избель пыталась приблизиться, преодолеть это препятствие, чтобы окунуться в настоящую жизнь полностью. И кажется, у нее получалось.

Первый сон, в котором она примеряла новое платье, стоя перед ростовым зеркалом, оказался самым отдаленным и коротким. Наверное, потому что тогда она снова испугалась своего отражения — с криком проснулась на мокрых от пота простынях, повторяя: «Это не я, это не я, это не я». На крик прибежала Амалия, но Избель, увидев в дверях ее перепуганное бледное лицо, столь похожее на ее собственное, только разозлилась. Трусливая девчонка тут же исчезла, предупредив и горничных, чтобы не беспокоили, а Избель выбралась из постели и стянула с себя сорочку. Она еще помнила касание ткани платья из сна — мягкого, нежного, восхитительного — и теперь ей казалось, что грубый хлопок царапает ее кожу. Потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться, а за первым сном последовал второй, и третий, и четвертый. С каждой ночью они становились все длиннее, и больше Избель не боялась. Наоборот. Она наслаждалась.

Наслаждалась прогулками в яблоневом саду.

Наслаждалась выездами на пикники.

Наслаждалась богатством и роскошью.

Даже сам дом в ее снах выглядел иначе, хотя это несомненно был он. Другие витражи, другая мебель — не чета той, что купил Дональд! — другая посуда. Избель ела из тончайшего фарфора изящнейшими серебрянными приборами! В гостинной стояло пианино ручной работы! Музицировать на нем для гостей было так приятно! Все восхищались ее внешностью, ее голосом, беглостью ее пальцев и тем, как тонко она чувствовала мелодию!

А прогулки на лошадях? А домашний театр? А катание на коньках? После таких снов каждое пробуждение становилось пыткой, и Избель оттягивала его как могла; ложилась спать днем, не впускала в комнату солнечный свет — и постепенно яркие картины снов вытесняли скучную серую реальность. Она все еще помнила Дональда и радовалась, что его нет, — он точно не постучит в ее спальню. Она все еще помнила, что где-то в доме находится ее дочь, но теперь ненависть почти угасла, не беспокоила Избель в ее коконе равнодушия.

Сегодня ночью она готовилась к приему. Особняк украсили живыми цветами, среди которых больше всего было роз — белых и красных; повсюду горели свечи, и их золотистые огоньки отражались в полированном паркете, играли в стеклах и зеркалах. Сама Избель уже нарядилась: в белых волосах вспыхивали капельками крохотные алмазы, тонкую шею обхватывала бархотка, высокую грудь подчеркивало платье из молочного муслина. Вокруг суетилась служанка, а на низком кресле сидела женщина с уставшим и грустным лицом, одетая в глухое темно-серое платье. Только серебряные серьги и бордовая отделка лифа выдавали, что она не вдова. Женщина сидела молча, но Избель чувствовала ее неодобрение… и точно:

— Не слишком ли кокетливо? — спросила она.

— Нет! — отрезала Избель, и в который раз почувствовала волну восторга, услышав собственный музыкально-звонкий голос.

— Ромаль…

— Нет!

…Как сожалела Избель, что не успела увидеть сам прием и поучаствовать в танцах! Сны никогда не продолжались, их нельзя было отложить, как книгу, а потом продолжить с того же места — каждый раз сон показывал новый эпизод, а ведь ей так хотелось покружиться на балу, срывая с уст гостей восторженные вздохи и заставляя глаза соперниц загораться завистью!

Половица перед дверью в коридоре негромко скрипнула, и следом раздался стук.

— Миссис Вейт, — проблеяла за дверью какая-то из служанок, Избель совсем забыла их голоса, да и внешность, если признаться, — я принесла вам ужин, кролика в сметанном соусе и картофель, как вы и просили. Можно войти?

Избель нахмурилась: она просила? Ужин? Что за глупости? Единственное, о чем она могла бы попросить, так это о тишине и спокойствии! Избель открыла было рот, чтобы прогнать нахалку с ее кроликом и картофелем, но почувствовала, что воздух в комнате резко остыл и сгустился так, что у нее закружилась голова. Перед глазами все поплыло, наверное, поэтому ей привиделась девушка с белыми волосами… Она протянула руку, а Избель, не в силах больше сопротивляться накатившей дурноте, потеряла сознание.

И очнулась только ночью. В окно заглядывала луна: пока еще не полная, похожая на сивер — круглую серебряную монетку, чей краешек увяз в грязи; пройдет еще несколько дней, прежде чем полнолуние достанет ее и отмоет. Дом дышал тишиной, и в этой тишине Избель почему-то удивило ее собственное громкое дыхание. Она лежала не на полу, не в кресле — кто-то заботливо переодел ее в сорочку, уложил в постель и даже укрыл одеялом.

Во рту стоял привкус кролика в сметанном соусе…

Избель попыталась вспомнить хоть что-нибудь, что произошло за последние несколько часов, но вместо этого перед глазами сразу всплыли картины дома украшенного розами. Сердце забилось чаще, и в груди стало сладко от волнительного предвкушения, какое возникало иногда в ожидании приемов. Избель закрыла лицо руками, провела прохладными ладонями по лбу, щекам. Какая разница, как она оказалась в постели? Зачем она вообще очнулась? Теперь и спать не хотелось! Раздосадованная, Избель поднялась, решив зажечь свечу и почитать книгу, но ни того ни другого на столе не оказалось. Нахмурившись, она подхватила с кресла шаль, обулась в мягкие домашние туфельки и отправилась в библиотеку. В их старой квартире, в Нодноле, Дональд приучил слуг к тому, чтобы там всегда были готовы и свечи, и спички, хотя громкое слово «библиотека» той комнате совсем не подходило.

Ковер, что устилал коридор, приглушал легкие шаги Избель, и она легкой тенью скользила мимо запертых дверей. Во снах коридор выглядел иначе, хотя двери были точно такими же — темными, дубовыми, с бронзовыми ручками — но во снах здесь не пахло пылью и старостью.

Во снах вообще ничем не пахло!

Избель даже замерла на секунду, осознав это. Клубника не пахла клубникой, яблоки — яблоками, и даже аромат роз и горячего воска в доме, полном цветов и свечей, отсутствовал! Как странно! Ведь прочие ощущения были удивительно яркими!

Избель толкнула дверь в библиотеку и осторожно вошла. Зажгла свечу, стоявшую на столике справа, и подняла ее повыше. Дрожащий язычок осветил комнату, заставленную пустыми стеллажами, лишь пара ближайших оказалась заполнена книгами, очевидно, привезенными из ноднолской квартиры. Избель узнала толстые тома законов Королевства, на корешках из темной кожи