злой! А все Валле! Ходит за мной след в след, ни на секунду не оставляет одну! Как же она надоела! А все из-за того, что пару дней назад она застала нас с Эндрю в столовой, а рядом — ни слуг, ни папеньки. И теперь каждое утро у меня начинается с чтения моралей о добродетелях настоящей леди, о скромности, честности и чистоте. Как же надоело!

Но несмотря на все потуги Валле, мы с Эндрю придумали, как нам общаться в тайне, а сегодня ночью, когда все улягутся спать, мы встретимся с ним в саду! Я пишу эти строки и от предвкушения у меня дрожат руки!»

Руки Избель тоже дрожали. Она каким-то неведомым чутьем, интуицией, чувствовала, как девушка приближается к черте, которая может… нет, которая перечеркнет всю ее жизнь. Избель попыталась разобрать следующую запись, но не смогла, начала искать дальше и услышала, как открылась дверь в библиотеку.

— Нет здесь никого! — раздался ворчливый мужской голос. Наверное, дворецкого.

За полками он не мог разглядеть робкого огня свечи.

— Но я видела, как она пошла сюда! Женщина в темном платье! — собеседницей дворецкого оказалась экономка.

— Нет здесь никаких женщин! — отрезал мужчина. — Горничным беловолосая девушка мерещится, кухаркины дети играют с незнакомой девочкой, а теперь еще и ты? Хватит глупости выдумывать! Будто бы мне и без ваших бредней проблем не хватает!

Дверь со стуком закрылась, и библиотека снова погрузилась в тишину. Избель посмотрела на огонек свечи, потом на старый альбом, что продолжала сжимать побелевшими пальцами, и решила продолжить чтение в спальне.

«…Сегодня утром мне снова было плохо, я еле поднялась с постели, а когда одевала лиф, почувствовала, что меня затошнило. Никогда не видела у камеристки таких глаз — круглые от изумления, как два голдена!»

«Не смогла пообедать, меня вырвало от одного запаха моего любимого кролика в сметанном соусе с картофелем!»

Избель отложила альбом, чувствуя, что ее саму сейчас вырвет. Глупая девчонка! Что же она наделала?! О-о, Избель прекрасно знала, от чего по утрам начинает тошнить, от чего настроение меняется, словно ветер на побережье. Мать Дональда называла это «семейная стезя», а все вокруг — «чувствует себя деликатно», но на самом деле это было поражение самым страшным недугом из возможных! Тем, что выпивал все силы, а потом лишал внимания и любви, взамен требуя их стократно!

Избель глубоко вдохнула и вновь вернулась к чтению.

«Утренняя почта едва меня не убила. Я впервые проснулась в хорошем расположении духа и без этой изматывающей тошноты, камеристка и Валле помогли мне одеться, и завтрак был таким восхитительно вкусным… А потом принесли почту. Карточки и визитки папенька, не глядя, отдал Валле, и она принялась их разбирать: синюю сразу отложила, на коричневой задумалась, красную и еще одну синюю едва прочитала, а вот на бело-розовой ее пальцы задрожали, и она кинула на меня быстрый взгляд. Никто и никогда на меня так не смотрел: с жалостью и страхом. Я сразу же вырвала у нее эту карточку, посмотрела на ровный почерк, и сердце у меня, кажется, перестало биться. Папенька испугался, Валле вскочила, а я закрыла глаза, но и тогда видела строчки: «С радостью рассказываем дорогим друзьям о помолвке…» Дальше шло приглашение на ужин, а потом подпись — Элоиза Найтшоу и Эндрю Грейсдор…»

«Я беременна. Беременна! Беременна! Как же так вышло? Эндрю говорил, что первый раз совершенно безопасен, говорил… Да какая в бездну разница, что он говорил?! Лжец! Предатель! Рассказывал мне о любви, а сам… сам уже готовился к помолвке с гадкой Найтшоу, фейской полукровкой!»

«Передо мной на столе стоит средство, которое поможет избавиться от ребенка. Стоит ли воспользоваться им? Конечно, стоит. Тогда никто и никогда не узнает о моем позоре!»

Избель закрыла альбом. Дальше запись было не разобрать, а после нее в альбоме шли только чистые листы. Она не знала, что стало с девушкой, но догадывалась, что счастливого исхода у этой истории не случилось. Средства, которые помогали прервать беременность, иногда прерывали жизнь тех, кто их принял. Свеча прогорела наполовину, но гасить ее не хотелось, казалось — погаснет хрупкий рыжий огонек, и тени, что таились в углах, выползут, захватят комнату, проберутся в сердце, пустят там корни, как пустили яркие сны, лишенные запахов. Теперь Избель боялась их.

Глава 4 Лилии и лепестки

Все пошло совсем не так, как задумывал Дональд. Стало только хуже. Избель, Амалия, слуги — все они вели себя странно, даже дико. Только дворецкий как-то держался, но Дональд видел, какие усилия он прикладывает, чтобы все окончательно не полетело в бездну.

Кухаркины дети играли со златовласой девочкой.

Горничные то в одной комнате, то в другой встречали белоглазую красавицу.

Избель заперлась в комнате и никого не желала видеть.

Амалия по ночам кричала от ужаса.

А сам Дональд…

Он поднял взгляд от описи имущества — ее составили специально, чтобы он смог оценить, насколько нужно его клиенту бороться за завещание — и посмотрел на середину комнаты. Там стояла женщина из снов. В темном, похожем на вдовье платье, со старомодной прической, какую делала, может, бабушка Дональда, и с грустью в темно-карих глазах. Косманд оказался прав.

Дом Дональда оказался полон… призраков. Когда приятель рассказывал историю о семье Кроптон, Дональд хотел рассмеяться ему в лицо, но что-то останавливало. Чутье, да, чутье. Оно подсказывало, что правда в безумной истории о странной гибели, сначала Ромаль Кроптон, потом ее тети и отца, а потом и всех, кто пытался жить в их особняке, есть. То-то его никто не покупал! Впрочем, тогда Дональд списал это на то, что дом не был родовым имением — холлом или манором; не было у него и большого сада, охотничьих угодий, земельных владений под аренду. Просто небольшой особняк, построенный в начале века недалеко от столицы. Но именно здесь, оказывается, оборвался род, что по легендам произошел от фэйри. Дональд в чушь про волшебных существ и Добрых Соседей не верил, но Ричард относился к ней на удивление серьезно:

— Зря сомневаешься, — веско проронил он, — думаю, именно волшебная кровь и позволяет этим призракам убивать. Обычно-то духи разве что напугать и могут, безобидные.

— Волшебная кровь — красивая легенда, — рассмеялся тогда Дональд, но смех прозвучал натянуто.

А теперь вот. Призрак стоял перед его столом. Призрак просил уехать. Забрать жену, дочь, слуг и бросить дом, который Дональд ласково называл «Вейт-хаус». Оставить мечты о выздоровлении Избель, о наследнике, о счастливой семье.