не видно в жёлтой мути. А брешут, будто в Волге вода самая чистая! Но это ещё полбеды, потом, дождавшись катер, эти же фляги на дне отыскивать и тянуть на поверхность! Ласты и акваланг облегчили бы эту занудную тяжёлую работу, но Рудольф и слушать не желает. Так, как мать родила, почти нагишом, безопаснее. Они — люди реки, никакого внимания не должны привлекать, не стоит излишними аксессуарами раздражать аборигенов. Но разве это мелочи? Сорокалитровые фляги, наполненные икрой, это далеко не мелочь! Впрочем, попусту рассуждать, Рудольфа всё равно не переубедить. Если он что-нибудь втемяшит в голову, пустое спорить…

Так возмущался один из двух полуголых молодцов, выгружающих здоровенные алюминиевые фляги с намертво привинченными крышками из лодки, опуская их осторожно под воду, на песчаное дно. Дно было неровным, фляги неуклюжие, занятие под жарящим солнцем проклятущее. Философ был атлетически сложён, загорел и юн. Второй, заметно постарше, молча внимал недовольному бормотанию товарища, но, видимо, думая о своём, даже не кивал в ответ. И тем не менее работу нелёгкую оба выполняли умело и споро, хотя заметна была их усталость.

— Валентин, — окликнул товарища молодой, — ты бы хоть курил, что ли.

— Устал?

— Почему это сразу устал? — взъярился молодой. — Я без передыха могу всех этих свиней к месту доставить. Хочешь, на спор?

— А куда торопиться, Лёнь? — успокоил приятеля Валентин. — Нам Рудольф задачу поставил… Время обозначил… Мы спокойненько вписываемся. И к ужину как раз вернёмся. Не клятые, не мятые.

— У тебя на всё присказки.

— Жизнь научила.

— Много живёшь?

— Сколько отмерено.

— Чего же познал?

— Немного, но хватает.

— Поделись.

— Каждый сам постичь должен.

— Накручиваешь ты… Мудрого из себя корчишь. Ну, скажи что-нибудь, чтобы я проникся.

— Не к месту здесь. Да и боюсь, не готов ты ещё уразуметь.

— Что? Опять молодостью укорять будешь?

— Ну, слушай. Для начала запомни три заповеди и постарайся им следовать. Уяснил?

— Уяснил.

— Никому не верь, никого не бойся, ничего не проси. Хватит с тебя для начала. Усвоишь, ещё расскажу.

— В тюрьме научился?

— В местах тех никогда бывать не приводилось.

— Что-то похожее слышал я от Циклопа.

— А он что же, привлекался?

— Отец рассказывал, Циклоп не одну ходку на зону сделал.

— А зачем же Рудольф таких берёт? Лицо марает…

— У него спроси. Только отчитываться не любит. Кто ты для него?.. Директор рыбзавода с ним советуется. — Леонид хмуро покосился на Валентина. — Сам-то как к нам попал? У папаши так просто не проскочишь. Менты слово замолвили?

— Они замолвят, жди…

— Чем же ты отцу приглянулся? У нас есть некоторые по их рекомендации, — Леонид презрительно сплюнул, — только отец их приручил быстро. Деньги платит вдвое-втрое больше, кроме того навар приличный. А фарт какой!

— Я — особый случай.

— За твоей спиной и про новую повариху чего только не болтают.

— Вот и пора пришла вспомнить о первой моей заповеди. Не верь!

— Как ты всё лихо подвёл! — криво усмехнулся Леонид.

— А вот и черёд о второй задуматься, — заглянул в глаза парню Валентин. — Не бойся!

Леонид замолчал и больше не затевал разговоров. Валентин, по своему обыкновению, занят был только тем, что делали его руки. После пятой фляги они решили перекусить, но Леонид нетерпеливо вскочил на ноги, спрыгнул с лодки и поплыл к острову.

— Я покупаюсь у берега, — крикнул он беспечно и весело, уже забыв про философствование со старшим товарищем.

— Какое купание? — попытался остановить его Валентин. — Здесь не нанырялся?

Но тот даже не обернулся.

А Валентин, раскинувшись на корме лодки, блаженно закрыл глаза. С тех пор как он встретился с Рудольфом и его компанией, минуло больше месяца, а крепко заснуть и всласть выспаться, не вскакивая среди ночи от малейшего шороха, шагов поблизости или звука голоса, не удавалось. Спать он, конечно, ложился, но отдыхало лишь тело, а голова не знала покоя. После непродолжительного гостевания в квартире Рудольфа, оказавшись здесь, в рыбацких местах, он почти не виделся с Викой, на рыбнице к нему прилепился сынок хозяина, Леонид, и ни на минуту не оставлял одного. Даже спали рядом: то в каюте, то на палубе рыбницы, то на острове в просторных пологах. Что это значило? Поручение Рудольфа сыну приглядывать за ним? Или его, собственная, разыгравшаяся подозрительность? Валентин не находил объяснений. Он и Вика — пока чужеродные тела в этой компании. Рассчитывал ли он на иное обхождение? Нет. Следовало благодарить случай, что всё сложилось, как нельзя лучше. Не будь той засады и нападения бандитов на Рудольфа, неизвестно, как обернулись бы их дела. В чемоданчике, конечно, были большие деньги. Но ни Вика, ни он не попытались открыть его, чтобы убедиться, хотя время и возможность были. После того, как они привели избитого до полусмерти Рудольфа в чувство, тот потребовал перенести его в машину. Валентин и Вика тащили его волоком и кое-как свалили на заднее сиденье. Рудольф оказался крепким мужиком, ни разу не застонал, лишь кусал губы, хотя походил на капризного артиста. От его светлого костюма и белой рубашки ничего не осталось: рвань, грязь и кровь да чемоданчик, который он не отпускал от себя, прижимая к груди. Свалившись на сиденье, первое, что он сделал, приоткрыл его и довольный, тяжко вздохнул. Валентину, проследившему за его действиями, бросились в глаза доллары.

По команде Рудольфа они загрузили в багажник убитого водителя. Мертвец был опрокинут в бензинную вонь на запасное колесо, запчасти и какие-то железки. Рудольф сунул Валентину пачку денег и приказал:

— Довезёшь до дома!

Валентин отрицательно покачал головой:

— Мне удирать надо. Извини, друг.

Тогда тот угрожающе прохрипел:

— Я — Рудольф Астахин. Слыхал про такого?

Валентин отмахнулся:

— Я не здешний.

— Видишь деньги? Здесь много. Дам вдвое, если отвезёшь, куда скажу.

— Нет. Мокрухи много. А мне с ментами встречаться нельзя. Эти мертвяки решётку обеспечат надолго.

— Выручай, брат! Век не забуду! — кривясь от боли, Рудольф попытался поднять голову.

— Я и водить-то как следует не умею… — вяло отказывался Валентин. — Может, Вика…

— Баба твоя?

— Она умеет.

— Зови её, за деньгами дело не станет.

Вика села за руль, Валентин рядом, автомобиль уже было тронулся, но с заднего сиденья донеслось:

— Слушай, брат, тебя как звать-то?

— Валентин.

— Последняя просьба, Валентин… Я ещё накину, не сочти за труд?..

— Что надо?

— Пошарь у них в карманах. Не обижайся, брат. Так надо. Деньги найдёшь, себе бери, а документы или бумажки — мне.

Валентин чертыхнулся, но просьбу выполнил. Вылез из машины, вернулся к месту драки. Ни денег, ни паспортов у бандитов не оказалось. У Мирона болтался