— Я понимаю. Я наверное буду поступать в однуиз ваших духовных семинарий.

 — А зачем так далеко ехать? — удивилась Юта.— В Германии они, я полагаю, тоже есть? Я думала, тут и греческие духовныеучилища есть, не только католические.

 — Я выбирал и между возможностью учиться вАфинах или в Иерусалиме, был на прошлых каникулах в Греции. Там тепло икрасиво. Но, всё-таки, побережье Балтики или одно из Российских королевств —это самое простое и естественное решение. Моя Марселлина[17] тоже так считает.

 — Кто это, твоя невеста?

 — Ты угадала.

 — И ты будешь учиться на священника? Понятнотеперь, чем тебе плоха ¢ католическая семинария! Их священникам нельзя жениться.

Михель серьёзно кивнул.

 — Это была первая причина. Я подумал: неужелитак обязательно, выбирая между любовью к Богу и любовью к девушке, предать однуиз них? Мне казалось это неправильным. Я посоветовался с отцом Себастьяном, иэто он предложил мне выход.

 — Но сам он католик?

 — Да. Но отец Себастьян рассказывал, чтосвященником он стал гораздо раньше, чем вообще стал задумываться о Боге. Ужемногие века младший сын из семей этого рода всегда делает карьеру священника.Это традиция, а не выбор самих юношей. Я, например, поступил на философский,потому что мой отец там учился. И оба моих дядей, и дедушка. Слава Богу, прадедне заканчивал университет, потому что он был неграмотным. Но, по преданиям, вфилософии был тоже силён, особенно после нескольких больших кружек пива!Вообще-то, я хотел изучать историю, но теперь очень даже рад, что не учусь наисторическом. Что ни делается, всё к лучшему.

 — А почему ты рад? — спросила Юта.

Михель смотрел куда-то поверх неё. Ютазаметила идущих им навстречу ещё двоих студентов в таких же средневековыхмантиях.

 — Да потому что мне не хотелось бы учитьсявместе с ними. — (Михель кивком указал на этих двоих). — В одном здании и тотесно, но чтоб на одной кафедре…

Юта, Михель и кошка поравнялись с двумя ещёнезнакомыми Юте студентами. Один из них был похож на Кристофа: темноволосый, стонким аристократическим лицом и тонкими чёрными усиками, а второй —светловолосый и голубоглазый, такой же, как Михель, только стриженный оченькоротко. Лица у обоих тут же приняли надменное и презрительное выражение,свойственное всем мальчишкам, увидевшим своего недруга.

 — Привет, Михель! У тебя новая подружка? Ачто скажет прекрасная булочница Марселлина? — окликнул Михеля светловолосый.

 — Привет, Корнелий.[18] Змеи по-прежнему не ползают по одиночке? Это кдождю.

 — Ты, святоша, не выступай! — обиделся второйприятель с тёмными усиками. — Дождь обычно предсказывают жабы! Ты мог быспокойно убираться в своё болото и не путаться у нас под ногами!

 — Болото — твой родной дом, Тритон,[19] — парировал Михель. — А вот мнеинтересно, кто позавчера пытался обокрасть антикварную лавку? Принцесса, ты неузнаёшь их?

 — Мрм-мяу, — с готовностью сказала Принцесса,мол, сейчас посмотрю. И бодро пошла к студентам.

 — Э! Кыш! Прочь, прочь пошла! — двое здоровыхпарней, крича и толкая друг друга, едва не на стенку дома готовы были влезть,чтобы убежать от вполне мирно настроенной кошки.

 — Михель, забери зверюгу, а то я за себя неручаюсь! — сердито завопил Корнелий.

 — Принцесса, пойдём.

 — Оч-чень нам н-нужен твой антиквар, —заикаясь от возмущения, сказал Тритон. — У него, тем более, ничего не пропало!

 — Откуда же вы знаете это?

 — Не дури, весь город знает!

Михель испытывающе посмотрел на них.

 — И всё-таки интересно, где вы были в товремя, когда кто-то напал на лавку Вольфгангера?

 — На собрании! Тридцать человек могутподтвердить! — в один голос завопили Тритон и Корнелий.

Михель засмеялся:

 — Тридцать? Вы, что, там мухоморов объелись?Ну, ладно, пару человек действительно ходят на ваши собрания, но чтобытридцать!

 — Досмеёшься ты, ох, досмеёшься! — пригрозилему Корнелий.

 — Господа, простите, что вмешиваюсь, —деликатно сказала им Юта. — Но если только моё присутствие мешает вам до концавыяснить ваши отношения, то не стесняйтесь, скажите. Я могу отойти в сторонку,пока вы будете драться.

 — Связываться неохота, — проворчали те. — Мыещё встретимся в другой раз!

И они поспешно пошли прочь.

 — Ты очень храбрая, — сказал Михель своейновой знакомой.

 — А чего они... — скромно, словнооправдываясь, ответила Юта. Потом засмеялась. — Как они испугались кошки!

 — Принцесса единственная, кто виделграбителя, проникшего в лавку. Она прыгнула на него и поцарапала. Об этомтеперь знает весь город и, понятно, что эти двое не хотели бы, чтобы ихфизиономии тоже украсились царапинами. Тогда все сочли бы их виновными.

 — Но, ты думаешь, они не могли этого сделать?

 — Думаю, могли, но не делали. Говорят, тотмужчина был очень высоким, постарше и совсем лысым. А у них, ни самойподходящей лысины, ни царапин на ней как будто бы нет?

 — Да, я тоже не заметила, — кивнула Юта. —Послушай, я тут вспомнила: если бы мне захотелось найти книжки с древнимирыцарскими гербами, с рисунками оружия и доспехов, где в городе я могла бы ихувидеть?

 — В библиотеке, конечно. В архиве. Номальчишки, обычно, и сам я раньше, спрашивали книги такого рода в антикварнойлавке. У герра Вольфгангера там бывают настоящие сокровища. Зайдём?

 — Надо же проводить Принцессу до самого дома.Конечно, зайдём.

Хозяин лавки сухонький старичок по имениГербаз[20] Вольфгангер, оченьобрадовался их приходу. И поблагодарил за то, что привели домой его кошку.

 — Как же ты выскочила, негодница? —сокрушался он. — Представляете, друзья, ведь я её закрыл и строго настрогозапретил выходить на улицу! Я боюсь, преступник может охотиться за Принцессой ипожелает убрать её как свидетеля.

 — Какой ужас! — воскликнула Юта. — Вы ужстерегите её получше, пожалуйста. Ай-яй-яй, киска, а ещё Принцесса! Как тебе нестыдно убегать из дому?

 — Мрм, — равнодушно сказала кошка, не понимаясвоей вины. Но Юте показалось, что Принцесса хотела сказать: "Уж кто быговорил!"