Уинстон открыл холодильник и достал две большие пшеничные лепешки-тортильи и пачку маргарина. Спичкой зажег конфорку, поджарил тортильи до первых признаков обугливания, перекинул их на столешницу и густо смазал горячие круги маргарином. Вскоре он уже жевал сочащиеся жиром рулеты и пытался подобрать рыбке имя.

В кухню ворвался голос Иоланды, требующий беспрекословного подчинения, как Глас Божий, говоривший с Авраамом:

– Выключи газ, помой руки и принеси мне лимонада.

– Дастин, – сказал Уинстон рыбке. – Ты ж умудрился выжить, как Дастин Хоффман в «Марафонце».

Уинстон опустил палец в воду и принялся тыкать рыбку, всякий раз после тычка наклоняясь и шепотом спрашивая: «Тут безопасно?»

Иоланда сидела на краю смятой постели и кормила грудью их одиннадцатимесячного сына Брайса Экстраординера Фошей, уменьшительно Джорди. Услышав, что папа вошел в комнату, Джорди с громким влажным чмоком выпустил сосок Иоланды. Между его подбородком и вершиной материнской груди протянулась ниточка слюны. Джорди повернулся к отцу, ниточка лопнула и перекинулась на грудь. Уинстон глянул на радиочасы на прикроватной тумбочке; половина третьего ночи. Джорди радостно загулил, и мужчины обменялись щекастыми улыбками.

– Как дела, мелкий ниггер? – спросил Уинстон, целуя ребенка в лобик.

– Я тебе уже сказала. Где ты был… большой ниггер? – Уинстон покорно открыл рот, собираясь раскатать и надуть заготовленные объяснения, как спасательный трап реактивного лайнера… – Ой, лучше молчи, Борз.

Уинстон захлопнул рот и протянул стакан лимонада и кусок своей тортильи. Иоланда отмахнулась. Он присел рядом на кровать. У Иоланды было выражение лица полицейского, который остановил машину, держа руку на рукоятке пистолета, попросил водителя предъявить права и осведомился, сколько тот сегодня выпил. Уинстон быстро протрезвел и рассказал все как есть, осыпая жену и ребенка лепешечными крошками. Добираясь в повествовании до того или иного момента, он в качестве иллюстрации вытаскивал из кармана соответствующий предмет и бросал его на постель: сначала пистолет, потом пустой пакет из-под шкварок, предсказание из упаковки жвачек и, наконец, толстую скрутку купюр, перетянутую резинкой. Закончив рассказ, Уинстон сжевал последний кусок тортильи, облизал пальцы и застыл в ожидании реакции. Иоланда внимательно изучила все улики, выискивая слабые места предложенной версии. Прочла предсказание, похихикала над комиксом:

– Джо Базука шикарен.

Она зарылась носом в пакет от шкварок и вдохнула, проверяя их свежесть. Спрятав пакет за спину, гаркнула:

– Назови срок годности!

– Иоланда, ну что ты…

– Я тебя знаю, ты всегда проверяешь.

– 9 июня.

Иоланда сверилась с надписью на пакете и хмыкнула. Потом надула улику и громко лопнула ее о голову. Передав Джорди Уинстону, она взяла пистолет, мастерски извлекла патрон из патронника, нацелилась на свое отражение в настольном зеркале и, наконец, с ковбойским шиком прокрутила оружие вокруг пальца.

Уинстон прижал Джорди к груди и скрючился на полу у кровати, опасаясь случайного выстрела.

– Детка, ты какого хрена творишь? Он же заряжен!

– Не волнуйся, я поставила его на предохранитель. А вот ты бегал по городу с оружием на боевом взводе. Хорошо еще, что у гамбургеров нет ног. Решил бы на них поохотиться и отстрелил бы себе хер.

– Для этого нужна пушка побольше – вроде «магнума».

– Ага, конечно.

Иоланда спрятала пистолет под матрас и сдернула резинку с денег. Лизнув палец, она быстро разложила их на аккуратные стопки по сто долларов. Уинстон тем временем носился с заливающимся Джорди по комнате и гудел как самолет.

– Перестать, сон отобьешь.

Уинстон сел обратно на постель, подкидывая ребенка на колене.

– Ты хочешь сказать, что Плюх просто так одолжил тебе семь сотен?

– Он сперва не хотел, говорил, что это сложно, у него мало ликвидных активов, но я его напоил и надавил на чувство вины. В конце концов, это из-за него меня чуть не пришили.

– А он тут при чем?

– Чувак прекрасно знал, что я не хочу работать в Бруклине.

– Борзый, ну почему ты не можешь отказать Плюху?

Иоланда надулась и начала перекладывать деньги.

Уинстон сделал вид, что не замечает ее раздражения, и мазнул пальцем по сопливому носику Джорди. Иоланда спрятала деньги в верхний ящик комода, забрала у Уинстона ребенка и вышла в гостиную.

Подпоясывая одной рукой черную шелковую ночнушку, она предостерегла Уинстона:

– Очень надеюсь, что тут ты будешь золотой рыбкой.

Уинстон сбросил кроссовки и улегся на подушку, сложив руки над головой в ожидании тирады.

– Как же этот глупый ниггер стал отцом моего ребенка?

– Ты прекрасно знаешь, как – я заухаживал тебя до усрачки.

Иоланда работала на кассе в «Бургер-Кинге» на углу Четырнадцатой и Шестой авеню, грязной забегаловке рядом с YMCA. Это была ее первая настоящая работа – параллельно Иоланда посещала школу при Йорк-Колледже – и спустя полгода все еще оставалась усердной крепостной в этом фастфудном королевстве. Свою бумажную корону она носила с гордостью, делая вид, будто каждый покупатель – возможно, секретный инспектор в штатском, который проводит проверку ее забегаловки. Иоланда с улыбкой клала добавку в заказанные вопперы-комбо и никогда не забывала добавить: «Спасибо, заходите еще». Репутация у нее была безупречной: к табличке «Работник месяца» ее фото просто приклеили скотчем.

Она не видела, когда в ресторан зашел Уинстон со своими дружками. Все в капюшонах, как сборище друидов, в дутых куртках, лыжных масках, меховых наушниках, они стряхивали с себя декабрьский снег, как мокрые собаки, – и натоптали на только что протертый пол. Ватага устремилась к прилавку, шуточно пихаясь за место в очереди. В эту секунду Уинстон заметил Иоланду, которая посыпала солью картошку-фри. Он не успел еще толком ее рассмотреть, но в груди его уже растеклась пустота. Машина на кухне о чем-то пискнула, и фигуристый, плотный стан Иоланды скользнул к серебристой панели. Девушка нажала на кнопку – осторожно, чтобы не повредить длинные ногти с темно-вишневым лаком, – и извлекла из фритюрницы порцию обжаренной в кляре курятины. Уинстон разглядел несколько колец на ее пальцах – признак, что у нее, возможно, есть мужчина. Иоланда наклонилась, чтобы поставить поднос в подогреватель, продемонстрировав профиль правой груди. Коричневые полиэстеровые брюки в сочетании с флуоресцентным освещением кафе придавали ее ягодицам сексуальный блеск. Лица Уинстон не видел: она говорила с менеджером о какой-то ерунде вроде еды на вынос. Уинстон поглядел на кожу ее шеи под собранными в «бабушкин узел» волосами и почувствовал, как побежали мурашки. Иоланда повернулась, наполнила стакан лимонадом и посмотрела на Уинстона. Увидев, как он стоит, зачарованный, Иоланда запнулась, а потом улыбнулась. Их глаза встретились – и оба мгновенно перенеслись на шестую страницу любовного романа из тех, каких полно на книжных стойках-вертушках в супермаркетах.