– Так она несвободна?

– Видишь тех двоих? Телохранители ее нынешнегобойфренда. Один неверный шаг – и они заставят тебя сжевать собственные носки. Апотом можешь запить все это моим коктейлем.

В сторону, указанную Лорой, лучше не смотреть, я примернознаю, как выглядят телохранители: ничего общего с Кевином Костнером изодноименного фильма.

По сходным причинам Лора отбраковывает еще с пятоккандидаток на мои презервативы, ее знанию светской жизни ЭсПэБэ можно толькопозавидовать, она разбирается не только в лазанье и стриптизе, надо же!.. Ясовсем падаю духом, когда к нам подплывает г-жа Паникаровская. Ее полуобнаженнаягрудь (что за декольте, господи ты боже мой!) покачивается, как бакен на волне,ударная сила самой волны столь велика, что я не сразу замечаю плюгавогомужичонку в кильватере.

Судя по подобравшейся физиономии Лоры и по ее съежившемусямундштуку (Марлен Дитрих была бы сильно разочарована) – это и есть «Он». Яявственно вижу ангелов, витающих над его покрытой коротким седоватым ежикомголовой: чумазых ангелов автозаправок, их отяжелевшие крылья шуршат ипохрустывают купюрным хрустом, во рту у каждого – монета, золотой соверен,такие не выпускают уже столетие. Как минимум.

Все замедленно, как в съемке рапидом, – троекратныелобзанья с Лорой, губы при этом жеманно зависают в сантиметре от щек; легкийкивок в мою сторону: «Здравствуйте, Макс! Рада видеть!»

– Это…

Кажется, г-жа Паникаровская произнесла имя своего спутника,оно вполне бы сгодилось для какого-нибудь культа: жертвоприношения на алтарь ифакельные шествия обязательны, чашу для причастия лучше всего наполнятькоктейлем «Проверь ширинку».

– …А это наш Макс. Тот самый, который так тебепонравился, дорогой.

Некоторое время я раздумываю, к чьей бы руке приложиться впервую очередь: самой г-жи Паникаровской или ее муженька, впрочем, «муженек» –не самое подходящее слово. Совсем неподходящее.

Capungo.

Таких вот capungo полно в бондиане и у Тарантино сРодригесом, и у десятков киносошек помельче: легко узнаваемый типаж плохоголатиноамериканского парня с лиловыми губами и метровым слоем геля на гладкозачесанных волосах. Capungo всегда стреляют из-под полы, выбрасывают нож изрукава, играют краплеными картами и ставят на зеро. Capungo всегда илисутенеры, или набитые под завязку наркодилеры (даже вместо перхоти у нихкокаин); или то и другое вместе, но основное их амплуа – убийцы-неудачники, изтех, кто редко дотягивает и до середины фильма. Если исключить гель и гладкозачесанные волосы – передо мной типичный capungo. К тому же благополучноперекочевавший в сиквел.

– Да. Я помню, дорогая.

Ни черта он не помнит, но, как и у всех capungo, у него естьстрастишка – большая белая женщина из ближайшего к складу с кокаином борделя.Именно ей он жалуется на изжогу, тяжесть в мошонке и засилье взяточников вполиции; изголовье ее кровати – единственное место, где еще можно обнаружитьраспятие: capungo никогда не уходят на дело без молитвы.

У capungo, стоящего сейчас напротив меня, другие проблемы,но большая белая женщина – та же. Выписанная прямиком из борделя. Обстановку, вкоторой была зачитана моя статейка, представить при известной доле воображениянесложно: ванная комната, больше смахивающая на поле для мини-гольфа, мраморныйпол, джакузи в обрамлении свечей. Джакузи предназначено исключительно для г-жиПаникаровской, ее capungo обходится демократичной душевой кабинкой. Там-то егои накрыли киноэкзерсисы, «не правда ли – забавно, дорогой, хи-хи-хи, Макс –душка, хи-хи-хи, ты только послушай, что он тут понапридумывал!» Из всегопрочитанного он наверняка услышал лишь четверть, а запомнил и того меньше,разве что «Макс-душка, хи-хи-хи», упоминание неизвестного мужского имени его ненапрягает, особенно в контексте «душки». С тем же успехом г-жа Паникаровскаямогла бы прощебетать: «это колье такая душка» или «этот «Порш» такая душка».Его не напрягает даже вероятность того, что большая белая женщина может завестисебе любовника: после стольких лет работы по узкопостельной специальностиподобная вероятность практически равна нулю.

Я мычу что-то нечленораздельное, рад э-э… счастлив э-э…польщен вниманием э-э… но capungo не слышит меня и сейчас – какая, хрен,разница, что там вякает пузатая мелочь, не стоящая и набойки на каблуке егодражайшей половины.

– Удачный у вас галстук, – неожиданно произноситон.

Мундштук Лоры одобрительно упирается мне в бок, г-жаПаникаровская растягивает губы в самой лучезарной улыбке: ай да Брэндон, ай даресторанный критик! – будем надеяться, что электрический стул, на которыйего не сегодня-завтра усадят, окажется не слишком жестким. Или его ужеусадили? – не забыть бы спросить у Лоры.

– Макс – моя гордость.

С тем же успехом г-жа Паникаровская могла бы прощебетать:«это колье – моя гордость» или «этот «Порш» – моя гордость», мне остается лишьгадать, не разрушит ли ее спонтанное признание нашей нежной дружбы с Лорой.

Об этом я подумаю завтра, как говаривала Скарлетт совсем подругому поводу, сейчас меня целиком занимают мысли о галстуке самого capungo. Вжизни не видел ничего более омерзительного, рядом с ним даже моиублюдочно-бордовые кошки автоматически переходят в разряд пум. Или леопардов,или что-то вроде того. Кусок грязно-зеленого шелка в форме селедочного хвоста,с потрохами продающий скромное хобби capungo. He карты, не деньги и не дваствола.

Гольф.

Или все-таки мини-гольф? если уж рельеф и масштабы ваннойкомнаты позволяют…

Гольф, так будет вернее, на селедочном хвосте я насчитал тристилизованных фигурки с клюшками, остальные скрыты пиджаком. Узел кажетсязавязанным намертво – фабричным способом, не удивлюсь, если он болтается нарезинке, скрытой от посторонних глаз воротником. Любой уважающий себя тамагочи– побрезговал бы воспользоваться таким галстуком и в качестве салфетки – длятого чтобы вытереть руки после бизнес-ланча. Овощной суп, салат сморепродуктами и свежевыжатый сок, пить соки из пакетов тамагочи не станут нипри каких условиях, консервантам в их наскоро сочиненной религии отводитсяместо приспешников Сатаны – суккубов или инкубов, в зависимости от полатамагочи. Единственный способ избежать соития с ними – сертификат об окончаниикурсов дайвинга. В квартирах (берлогах, иглу, шале, бунгало) всех безисключения тамагочи он занимает центральное место, он – ведущая детальиконостаса, он – амулет и оберег, чеснок и серебряная пуля, и ведические руныпо совместительству. Курсы дайвинга – высший пилотаж, который может позволитьсебе среднестатистический тамагочи. Высший – за исключением мантр, ихсодержание сводится к «в апреле обломится отпуск, и я двину на тибет и,возможно, увижу там далай-ламу, или на крайняк Бориса Гребенщикова… в апреле ядвину на тибет… в апреле я двину… жаль, что не на собственной яхте, яхта – этотолько к тридцати пяти… заиметь ее к тридцати пяти – говно-вопрос, то-топоразится далай-лама, не забыть бы сказать ему об этом…» Курсы дайвингатамагочи посещают по выходным, сразу же после визита в солярий и к знакомомукурду-массажисту. Остальные дни недели они заняты непосильной офисной работой ищербатой ненавистью к типам, которые могут позволить себе такие вот галстуки.