лицо стало почти серым, и вид сделался ещё более уставшим.

— Соблюдай все рекомендации от Ивара! Через пару дней ты сможешь вернуться к занятиям, хотя, не знаю нужно ли тебе это. Если ты в буквальном смысле творишь такую магию, о которой здесь и не слышали, — тихо произнес директор, потом быстро оглядел остальных и вышел вон.

Глава 8. Рывок в неведомое

В чёрной комнате ярко тлел огонёк сигары. Вместо дыма витал аромат сладких ирисок. Луна проглядывала сквозь щель между плотной тканью штор.

— Ты уверена, что всё рассказала мне?

— Клянусь, магистр! — охнула подвешенная за ноги к потолку девица.

Она была совсем некрасива: выдвинутая вперед нижняя челюсть, маленький вздернутый нос, узкие, широко расставленные глаза, очень плохая кожа лица. Настолько худая, что её неприкрытые ключицы напоминали гардеробную вешалку, на которой и держалось худосочное тельце.

— Повтори сначала, — после этой фразы пожилая женщина, в абрикосовой мантии из перкаля, потушила свою сигару и резко откинулась на спинку своего плетеного кресла.

— Умоляю, отпустите меня! — слабый девичий голос задрожал, потерялся среди толстых стен кабинета.

— Провидицы часто рискуют здоровьем, дорогая. Если не подчинишься сама, то я все равно сделаю, что надо, под гипнозом.

— Править будет “Черное Сердце”… - пробормотала пленница.

— Кто это “Черное Сердце”? — холодно поинтересовалась магистр.

— Вещий голос не говорит.

Магистр подалась вперед. От волос её пахло канабисом и придорожным тимьяном. Она прошептала пленнице на ухо:

— Заставь голос говорить. В награду получишь столько Альмадинов, что на всю жизнь хватит.

Грядет земная мольфа и несет погибель трону Кадаганов…

Последние слова провидица прошептала еле слышно.

Из-за неё “Черное сердце” прольёт “первородную” кровь.

И она выгнулась дугой, прокричав:

Его будет не удержать…

Свет любви породит Тьму.

Грудь провидицы начало так сдавливать, что она хрипела.

— Говоришь, погубит Кадаганов? — магистр оборвала поток ее слов.

Весь орден “первородных”…

Магистр секунду молчала. Потом взялась за перо.

— Тогда я обязана сообщить всем членам ордена твое видение, — она вывела несколько слов на бумаге, отчего по документу пробежала дрожь. — Пока я поняла одно — грядут тяжёлые дни, — выдержала паузу. — Ты хоть и говоришь загадками, но всегда правдиво.

— Вы не боитесь, магистр?

Она зашлась приторным смехом:

— Смерть всегда ходит по пятам за Кадоганами. Мой племянник станет великим правителем Вариуса. Самым величайшим из всех, что были и будут.

— Смерть идёт за ним… Мольфа, что сейчас бродит в неведении, по вашему саду, магистр — погубит его!

— Значит у меня нет выбора, — ответила она мягким голосом. — Особенно теперь.

В дверной щёлочке коричневый глаз, искрился любопытством.

— Зайди, Бертолдо! — скомандовала магистр.

Слуга весьма преклонных лет, тихо ступая длинноносыми туфлями без задников по коврам, подошёл к столу хозяйки и поклонившись тихо сказал:

— К вашим услугам, магистр.

— Здесь два письма, Бертолдо, — магистр смотрела на слугу ласково, как на существо (щенка или котенка). — Одно доставь в орден. Другое в Гроттер-Хилл. Пусть директор Рэбэр узнает, что я скоро отправлю им новую ученицу!

— Я как раз хотел донести, Ваше Превосходство. Странная мольфа бродит по нашему саду. И не нищая, и не бродяга, но выглядит плохо.

— Я знаю. Бедняжка только что совершила переход, — очень спокойным голосом ответила магистр. — Вели приготовить ей ванну с успокоительной травой. Не каждый день узнаешь, что погибла.

— А с этой чего? — спросил он, указывая на провидицу сухим пальцем. Глазёнки его жадно впились в худое тело, которое дрожало от потрясения.

— Перенеси её в подземелье. Уж так от неё несет… — магистр покрутила носом, и улыбнулась так, как улыбаются люди, стесненные щекотливым моментом.

Глава 9. Как же это, что тебе сейчас есть с кем спать, а просыпаться не с кем?

В палате Тонга было тихо и темно. Только одна серебристая полоска лунного света падала на пол. За окном раскинулся огромный и загадочный, прекрасный мир. Гроттер-Хилл на каменистом утесе зловеще возвышался прямо над ним. Замок находился так высоко, что зеленые холмы казались лишь небольшими возвышенностями. Длинные извилистые реки напоминали тонкие голубые ленты. Первая мысль, которая посещала от одного его вида — можно и не заходить внутрь, все самое интересное — снаружи. Издалека и не разглядеть, что стены из серого камня — фасад замка, а не часть скалы. Лишь панорамные окна, отражающие свет, и остроконечные башни — выдавали его.

Пейзаж вокруг был настолько дикий, что буквально кожей можно было ощутить единение с природой. Днём долину заполняли крики птиц и ароматы полевых цветов, которые можно было ощутить даже на такой высоте. А ночью вид очаровывал ещё больше. Лунный диск повисал над долиной так низко, что казалось — всё мерцает серебром.

Тонг залюбовался видом из окна. В голове его бродили скучные мысли. От раны остался почти незаметный розовый шрам. Он не болел, не кровоточил. Только немного чесался.

Не всё ли равно, есть ли у мага шрамы на теле или нет? У всех есть.

После того, как о произошедшем поползли слухи; все бегали туда-сюда, рассказывая друг другу новости. Под дверь ему начали подсовывать любовные записки и признания. Молодые мольфы всегда чувствовали волнение, даже если он просто проходил рядом. Безупречно стройный, в нарядной, ловко сшитой студенческой мантии. Он был красив во всех своих движениях. Была уверенность в том, что женщины всегда будут волноваться, когда он рядом.

Тонг достал из кармана брюк свой великолепный перстень и принялся с интересом рассматривать его. Ладонь ощущала приятную тяжесть от изумительного прозрачно-красного камня внутри. Перстень был просто чудесный. Конечно, подобную ценность можно было подарить подруге или кузине. Но не именно этот перстень. Ведь если кто-то узнает, что это находка с кладбища, то никогда и ни за что не возьмет её.

— Тьмун! — в темноте могло показаться, что он обращается к перстню.

Едва он это произнес, металл кольца отозвался глубоким, мелодичным:

— Покорми меня, Тонг! — ободок перстня засветился мягким жемчужным светом.

— Я итак рисковал больше чем мог. Почти погиб!

— Это было вчера.

— Да, а сегодня я и бутерброд себе не наколдую без боли.

— Ты не можешь нарушать договоренности с Тьмой. Она же отзывается тебе, когда пальчиком поманишь.

— Хватит глупостей, Тьмун! Забыл, кто я? Напомнить?

— Мой новый хозяин, который раскопал меня в могильной яме, и согласился служить Тьме. Ты обещал…

— Я знаю, что я тебе пообещал. Забирать души.

— Ну так, иди. Отверни башку какой-нибудь первокурснице! Она ей все равно не пригодится.

— Как же Октавиус? Он все-таки мертв.

— Не ты убил его! Не считается!