Черт возьми, мрачнея, соображал он, почему я, порядочный антиквар, черт-те где раскопавший приличный предмет, вложивший деньги и время в реставрацию, теперь, когда выяснилось, что вещь уникальна, должен незаслуженно страдать, подчиняясь ностальгическим заклинаниям этой странной, словно слетевшей с лесной ветки, женщины? Где была раньше эта птица, почему взмахнула крыльями именно сейчас? Почему сама не вынесла своего Кука из той черной дыры под Нижним? И почему я должен предмет возвращать? Только потому, что когда-то, гипотетически он принадлежал ее семье? Да мало ли что, когда и кому принадлежало? Людям ведь только кажется, что они владеют вещами. Люди лишь гостят у вещей; люди уходят, а вещи живут дальше, и у них гостят другие люди… Нет, не верну, какого дьявола я должен возвращать?..

– Можете сразу не возвращать, – сказала вдруг она. – Я понимаю, вам нужно время. Подумайте хорошенько, я подожду.

И, вручив ему визитку, Нина исчезла.

«Нина» было написано на визитке, номер телефона и больше ничего. Андрей сунул визитку в бумажник; его окликнул посетитель, интересовавшийся акварелью Гау, и Андрей занялся прямым своим делом: торговлей антиквариатом.

Жизнь пошла прежним порядком.

Салон принес неплохую прибыль, диван переехал к Андрею в дом и своею красотой веселил жизнь. Любимый королевский пудель облюбовал себе место в мягком уютном его углу, рядом с золоченым львом. Каждый вечер, направляясь к дому, Андрей заранее млел от предстоящего удовольствия. Расстилаясь в воздухе, пудель подлетал к хозяину и, сдернув с хозяйской головы то, что на ней было, тащил добычу обратно на диван и забавно старался спрятать, раскапывая лапами диванный шелк.

Он не забыл о Нине, но воспринимал теперь ее визит как курьез и даже не стеснялся рассказывать о нем в антикварной компании. Рассказ не вызывал большого интереса, у каждого приличного антиквара подобных рассказов было порядком.

Она лишь однажды напомнила о себе. Он услышал в трубке женский голос, но узнал его только тогда, когда она сказала, что все еще ждет от него благородного решения. «Я жду, – повторила она, – но терпение мое не безгранично…»

Между тем поклонники дивана не унимались. Предложения сыпались с аукционной спешкой, цены поднимались, как ртуть в градуснике. Вершина в двести тысяч долларов уже не казалось недосягаемой, но, поскольку Андрей не собирался с диваном расставаться, он был готов с легкостью перескочить с прежней вершины на любой новый Эверест; никакого морального неудобства он при этом не испытывал.

Диван как волшебная палочка переменил жизнь.

Андрей стал персоной общественно важной, можно даже сказать, выпуклой. Его приправленный фантазией рассказ о находке великого дивана в лесной непроходимости, среди болот и человеческого забвения обогатил многие журналы мира. Страждущих снимать диван мастеров фотографии и кино он выстроил в очередь, музейным работникам великодушно разрешил сочинить о его диване монографию. Скромный антиквар стал гостем самых модных сборищ, посольств и богатых домов. Его юные девушки-подружки с удовольствием и без всяких уговоров запрыгивали на диван, потому что резвиться с Андреем на этом диване было очень даже престижно.

Жизнь вокруг завертелась и заплясала, как бразильский карнавал.

Немного огорчало Андрея лишь одно: состояние самого дивана. На нем полопалась фанеровка, а на полировке, на самых видных местах вдруг расплылись противные белесые пятна, похожие на насморк.

Андрей устроил лучшему реставратору разнос.

Реставратор в ответ на выволочку старательно залатал фанеровку и убрал пятна, но стоило ему привести в порядок спинку, как подлое пятно вылезло на колонне. Вдобавок ко всему, с золоченых львов стало осыпаться золото, львиные макушки стремительно и очень по-мужски лысели.

Как на причину всех бед, мастера-реставраторы указали пальцем на пуделя, мол, собака скребет и корябает. Скрепя сердце, Андрей, лишил любимого пса законного диванного места и этим очень его обидел. Однако явления насморочных пятен продолжались. Подумав, мастера сообразили, что виной всему – неподходящий для дивана климат.

Андрей не по жадности купил недешевый увлажнитель; двадцать четыре часа в сутки заокеанская машина, надрываясь, прогоняла через себя и, в соответствии с взглядами передовой науки, обогащала воздух всякими ионами и прочими витаминами. Но пятна на полировке и явления мужского облысения львов не проходили, и реставратору приходилось непрерывно трудиться.

Однажды у Андрея заболела нога. Ныло и мозжило под левой коленкой, вся голень до ступни. Днем болело меньше, ночью – больше, въедливо и нудно, выворачивая мозги. Андрей стал плохо спать, раздражаться и даже похудел. Врач, крупный лысый человек с мохнатыми ушами, сразу распознал, что причина недуга есть типичная болезнь интеллигентов: плоскостопие. Он посоветовал Андрею сменить обувь, что Андрей и сделал незамедлительно. И действительно, слава врачу, нога прошла.

Зато на руках, на шее и, самое неприятное, под коленями высыпали какие-то корки и пятна. Их главная неприятность заключалась в том, что они не вовремя чесались. И чесались так, что их никак нельзя было не почесать. Однажды на приеме Андрей попал в интересную ситуацию, когда, пожимая правой рукой кукольную ручку супруги французского посла, левой рукой он был вынужден почесать себя под коленкой. Но еще ужаснее оказался диагноз-приговор врача-кожника, тоже большого и тоже с мохнатыми ушами человека. «Псориаз, – молниеносно определил он. – Болезнь, которая не излечивается. Над ее секретом бьются лучшие умы». – «Плохо бьются», – попытался пошутить Андрей, но в этот момент у него ужасно зачесалась шея, и он, чтоб почесать ее о воротник, стал совершать головой колебательные, нахальные движения. Кожник, мрачно поглядев на острослова, ничего не сказал, а только выписал ему множество лекарств, главными из которых были мази.

И началась у Андрея новая, прекрасная жизнь – на мазях.

Их было несколько, от сильно пахучих, до невероятно жирных. И те, и другие были ему ненавистны, но необходимы, потому что, хоть и пачкались, и, отпугивая клиентов, гадко пахли, но на время облегчали зуд.

Хуже было с бизнесом. Пережив страсти по дивану, публика понемногу охладела к Андрею и к его галерее. Клиентов становилось все меньше, и причину такого малолюдья Андрей понять не мог. Может, и вправду их отпугивал запах мази? Андрей принимал все возможные меры, чтобы возвратить клиентуру, он устраивал презентации, тратился на рекламу и даже благотворительность – все было напрасно. Ручей доходов мелел и грозил вовсе пересохнуть.

А тут еще в одночасье захворал любимый пудель, что было совсем уж дико. «Его-то за что?» – возмутился Андрей. Пес был юн, переполнен энергией и вкусом к жизни, и на тебе: собака отказалась от еды, от самых лакомых кусков, даже от парного цыпленка. Врачи, которых во множестве приглашал Андрей, мололи чепуху