Но… убить гражданина Просвещенных государств в Катуанском квартале? Какими окажутся последствия? Несомненно, оседлые обрушат свою месть на квартал — его наводнят полицейские и стражники, которые будут бить, грабить и убивать катуанцев. Люди, пережившие гибель Незры, вновь подвергнутся угнетению и жестокости. Убийство одного чжунца может привести к смерти десятков, если не сотен катуанцев. Готова ли она заплатить такую цену за убийство мальчишки, который, возможно, вовсе не тот, кем она его считает? Готова ли принести в жертву всех своих сородичей, детей Незры?

Сали мысленно ответила: да. Если мальчик действительно был чжунским героем, стоило пожертвовать всем кланом, дабы Вечный Хан мог возродиться вновь, не опасаясь угрозы пророчества Тяньди. Убийство героя спасет всех катуанцев. Сали это понимала — и знала, что обитатели Катуанского квартала тоже ее поймут. Чтобы смягчить удар, который обрушится на остальных, Сали была готова сама сдаться чжунским властям после преступления. Хотя бы так она могла облегчить участь соплеменников.

— Что ты делаешь? — прохрипел мальчик сквозь зажатый рот. — Отпусти меня, катуанская сука!

Сали решилась. Она потащила его в ближайший переулок. Не стоит резать человеку горло на глазах у всей толпы. Она могла проделать это быстро и безболезненно.

По пути Сали миновала нескольких катуанцев. Никто на нее даже не взглянул.

Она уже почти достигла переулка, когда кто-то крикнул:

— Эй, руки прочь от моего друга!

Сали повернулась и увидела миниатюрную девушку в очках с толстой оправой. Она уставилась на нее и чуть не пропустила бросок с другой стороны. В последний момент Сали развернулась, отбила удар одной рукой и загородилась Предреченным героем, как щитом. Этот третий оседлый тоже был военным искусником и, судя по всему, гораздо более опытным, чем мальчишка. Ци у него имела достаточную силу, но еще не вполне развилась. Сали с легкостью уклонилась от нескольких атак, прежде чем ударила молодого человека в грудь. Удар прошел вскользь, однако остановил нападавшего. Юноша споткнулся, и колени у него подогнулись.

Он что, притворялся? Нет, похоже, он напугался всерьез. Сали и раньше видела, как воинов на поле брани покидает боевой дух. У них так же стекленели глаза, когда страх и боль брали над ними верх. Впрочем, она редко видела сломленными таких молодых.

Сали потащила Предреченного героя в переулок и вдруг ощутила нечто странное. Ее правая рука потеряла силу, вся правая сторона туловища онемела. Правая нога волоклась по земле. Сали опустила глаза и увидела воткнутую в запястье маленькую иглу. Последовали еще два укола — в локоть и в плечо сзади. Тут же и другая рука у нее безжизненно повисла, и предполагаемый герой выскользнул из ее хватки. С яростным рычанием Сали обернулась, пытаясь ухватить кнут. К сожалению, она совсем утратила власть над своим телом и немедленно подверглась очередной атаке — примерно пригоршня иголок вонзилась ей в шею и в лицо. Земля под ногами у Сали покачнулась, и она рухнула ничком. К счастью, больно не было, поскольку она полностью утратила чувствительность.

Прижавшись щекой к холодному мокрому булыжнику и чувствуя, как из приоткрытого рта течет слюна, она наблюдала за тем, как девушка помогла обоим юношам встать. Все трое заспешили прочь. Онемение скоро прошло. Сали, тяжело дыша, поднялась и захромала вдогонку. Тело с каждым шагом оживало. Спустя несколько мгновений она уже гналась за ними. Расстояние между ней и Предреченным героем сокращалось. Убийство предстояло совершить на людях, и стражники, скорее всего, не пощадили бы ее. Сали почти не надеялась, что уцелеет, но оно того стоило. Не было жертвы священнее той, что она собиралась принести своему народу.

Сали выхватила кнут. Она уже почти приблизилась на расстояние удара, когда произошло то единственное, что могло отвлечь ее от погони.

— Сали! — крикнул знакомый голос.

Сали чуть не врезалась в едущую навстречу тележку, запряженную ослом. Она обернулась, боясь, что этот голос лишь плод воображения. Поначалу она не видела никого, кроме случайных прохожих. Дурные предчувствия росли, но тут Сали заметила гибкую фигурку, на полголовы ниже окружающих, и знакомый синий фартук жестянщика.

Малиндэ, душа их матери Милиэны и сердце отца Фаальсы, возлюбленная младшая сестра Сали, ее Веточка, последняя представительница их рода, стояла на обочине. Она выросла по сравнению с тем днем, когда сестры в последний раз дышали одним воздухом, и похудела. Лицо Мали по-женски расцвело, однако под глазами залегли тени.

Сестры упали друг другу в объятия посреди улицы — почти с разбегу.

— Ты жива! — воскликнула Мали.

Даже голос у нее звучал по-взрослому.

— И ты.

Они соприкоснулись лбами.

— Я искала тебя повсюду, с тех пор как приехала сюда.

Мали крепко сжала руку сестры и поднесла палец к ее губам.

— Нам нужно о многом поговорить, но здесь небезопасно. Пойдем, я знаю хорошее место.

Скоро они уже сидели за маленьким столиком под холщовым навесом, обнимались, смеялись, плакали, сжимали друг другу руки, а две деревянные кружки, полные дымящегося цзуйжо, стояли между ними нетронутыми. Убедившись в четвертый или в пятый раз, что обе живы и целы, Сали и Мали наконец стали делиться новостями. В прошлом Сали, вернувшись из очередной отлучки, рассказывала благоговеющей младшей сестренке о битвах и набегах на чжунские земли. В тот день им обеим было о чем поведать.

Глаза у Мали наполнились слезами, когда она вспомнила продолжавшуюся три дня и три ночи битву. Незра отчаянно сопротивлялась мощной чжунской армии, пока катуанцы искали тело Хана. Битва кипела вокруг города, пока тот, кокон за коконом, не был разрушен. Остальные города прибыли как раз вовремя, чтобы вырвать мертвого Хана у чжунцев, но часы Незры были сочтены. Город — искалеченный, медленно погружающийся в Травяное море — не имел другого выбора, кроме как сдаться, когда враги ворвались во внутренние коконы.

— Я видела гибель мамы, — горько плача, рассказывала Мали. — Они с Ратьей вдвоем отбивались от орды чжунцев на западном краю Незры. У их ног лежали мертвыми полсотни врагов.

В ее голосе звучало не только горе, но и гордость.

Сали склонила голову. В детстве они с Цзяминем частенько играли в сторожевой башне того самого западного кокона. Хотя она в этом ни минуты не сомневалась, ей тем не менее стало грустно, когда она услышала, что рядом с матерью пала и ее ученица.

— А отец?

— В последний раз я видела его незадолго до того, как кокон пошел на таран…

Они снова заплакали, горюя по возлюбленным родителям. Сали отказывалась выпустить руку Мали даже для того, чтобы взять кружку. Как будто она боялась снова потерять младшую сестру.

Она стиснула обе руки Мали.

— Как ты живешь здесь? Тебе очень плохо? Я вернулась, как только почувствовала, что Хан мертв. Ушел не один месяц, чтобы разыскать тебя.