— Никакой это не дом, — резко сказала Сали.

У нее руки зудели от досады. Они зудели и от Зова Хана, и от этого мерзкого цзуйжо.

— Ладно. Что нужно, чтобы ты поехала со мной добровольно?

Мали небрежно ткнула пальцем в сторону улицы.

— Чтобы все могли отправиться домой с нами.

Сали стукнула кулаком по столу.

— Проклятье! Веточка, это невозможно!

Сестра подалась вперед и накрыла кулак Сали ладонями.

— Тогда останься и помоги нам этого добиться. Там, в поместье генерала, горстка людей готовит восстание. Ты нам пригодишься.

— Ты имеешь в виду Совет Незры?

Мали закатила глаза:

— Эти трусы давно уже перевернулись кверху брюхом. На то, чтобы возглавить детей Незры, претендуют разные люди. Я познакомлю тебя со своим отрядом.

— И сколько вас?

Она подумала: принять участие в восстании — не худший расклад.

Мали принялась загибать пальцы.

— Двенадцать. Нет. Жуно и Мина попались на прошлой неделе. Десять.

— Десять мятежников пытаются освободить две тысячи рабов? В городе, где живут двадцать тысяч оседлых?

Впрочем, сама она не могла предложить ничего другого.

— Если мне не понравится то, что я услышу, не жалуйся, когда я снова засуну тебя в мешок.

— Я даже не пикну, — заверила Мали, крепче сжав руку сестры.

Она почувствовала, как у Сали дрожат руки, и тут же перестала улыбаться.

— Что с тобой?

Сали отстранилась.

— Я кое-что должна тебе сказать. Я…

— Подожди, — велела Мали и заказала еще две кружки цзуйжо.

Только когда напиток подали, она жестом попросила Сали продолжать.

— Во-первых, — сказала та, — ты, наверное, удивилась, обнаружив, что я еще жива, а значит, не выполнила своего долга как Воля Хана.

— Мне и в голову это не пришло, — заверила Мали. — Глупая традиция.

Мали неприкрыто кощунствовала, однако, честное слово, Сали любила сестру, в том числе за дерзость.

— Я отказалась от Возвращения, чтобы отыскать тебя. Я этого не предвидела, однако Зов Хана по-прежнему звучит во мне. Он будет усиливаться, пока…

— Пока что?

— Пока я не сдамся. У меня в голове как будто шумит водопад. И с каждым днем становится все хуже.

Мали испуганно ахнула:

— А можно что-нибудь сделать? Есть какое-нибудь лекарство?

— Лекарство одно — смерть, — ответила Сали. — Одна знахарка неподалеку отсюда дала мне средство, которое заглушает Зов. Другого способа я не знаю. Вот почему я вынуждена торопиться.

— Мы пройдем это испытание вместе, — сказала Мали, ласково сжимая руку сестры. — Есть еще новости?

— Я теперь Искатель Души. Так я отвертелась от необходимости себя убить.

— Искатель Души? — Мали нахмурилась. — Вот неожиданно. Отчего ты так унизилась?

— Кроме того, все Броски Гадюки мертвы. Но у меня есть ученик или вроде того. Его зовут Хампа.

— Никогда не думала, что ты подашься в няньки, — задумчиво произнесла Мали. — Где ты его подобрала?

Сали указала на улицу.

— Прямо здесь. Стражники, и он в том числе, пытались меня арестовать.

— И кажется, недаром, — заметила Мали. — Значит, дела обстоят так: ты обречена носить в себе душу мертвеца и ищешь для нее новое вместилище, а еще ты уговорила какого-то простофилю чистить тебе оружие и готовить еду. Еще что-нибудь?

— Да, — сказала Сали, щелкнув пальцами. — Кажется, я повстречала Предреченного героя пяти Поднебесных.

Мали выплюнула цзуйжо, который держала во рту.

— Как! Он жив?

Сали вытерла лицо. Цзуйжо обжигал.

— Да, и я пыталась его убить. Но не вышло.

— Понимаю… — Веточка несколько мгновений смотрела на нее, прежде чем подлить себе напитка. Она откинулась на спинку стула, прищурилась и скрестила руки на груди. — Теперь я знаю истинную причину твоего появления, Крапива.

— Да как ты можешь… — начала Сали.

— Ты вляпалась по пояс в конское дерьмо, дорогая сестра, — сказала Мали и улыбнулась до ушей. — Похоже, ты приехала сюда, потому что без меня не выберешься.

— У тебя, наверное, много вопросов.

Тайши в жизни не слышала такого преуменьшения. Прошла почти неделя с тех пор, как она обнаружила, что оракул Тяньди жив, и Тайши все еще не оправилась от изумления.

— Да уж готова поспорить на вашу голову.

Они сидели друг напротив друга за маленьким столиком в комнате, где их поселили с Цофи. В обычное время эту каморку использовали для хранения зерна. А порой в качестве тюремной камеры. Тайши подчинилась братьям Ханьсу, как только поняла, кто стоит перед ней. В этой комнате она и жила, пока монахи решали их судьбу.

Целую неделю Тайши и Цофи томились здесь. Тайши, в общем, не возражала. Она запросто могла бы выломать хлипкую деревянную дверь, но кормили пленниц хорошо, комната оказалась чистой и сухой, а постели — на удивление мягкими. К недостаткам она причисляла разве что отвратительный шаткий стул и занозистый стол — класть руки на него было все равно что на дикобраза. Зато Тайши всласть отсыпалась.

Очевидно, утром шестого или седьмого дня — Тайши сбилась со счету — монахи пришли к какому-то решению. Сану явился к гостьям, неся поднос с чаем.

— Позвольте, я начну с оракула, — произнес он. — Дабы понять, кто он, необходимо знать, что он такое.

— И как прожил пятьсот лет, — подхватила Тайши. — Это настоящий оракул? Невероятно.

— На свете есть только один Голос Божественного, и ему действительно пятьсот лет. А что до того, действительно ли он оракул… ответить на этот вопрос несколько сложнее. Его Святость — одновременно тот и не тот изначальный оракул, которому открылось пророчество. — Настоятель поднял чайник. — Еще чаю?

— Вы ничуть меня не просветили. Нет, спасибо.

Тайши отхлебнула один раз из своей чашки и больше не прикасалась к чаю.

Сану подлил себе еще.

— Первым оракулом был человек по имени Сан Цзюнь Фан.

— Я не нуждаюсь в повторении азов Тяньди, настоятель.

— Цзюнь Фан принес людям пророчество Тяньди, — продолжал Сану, словно произнося давно заученный урок. — Спустя несколько месяцев после его кончины в здешней деревне под названием Хуанси родился ребенок с тем же даром. Он стал следующим оракулом. На протяжении восьми поколений Голос Божественной Истины воплощался в этом самом поселении.