— Как видишь, живу, — ответила Мали. — Работаю в поместье генерала. Ему очень нравятся наши механизмы. Мы, несколько человек, чиним и поддерживаем в порядке его коллекцию. Он интересуется тем, как все это работает. Похоже, он хочет внедрить наши изобретения в своей собственной армии.

Мали всегда любила механизмы. Каждый раз, когда Сали рассказывала ей о своих подвигах, Мали желала побольше узнать о боевых машинах, повозках и так далее. Сали ничуть не удивилась, когда Веточка заявила, что желает стать подмастерьем жестянщика, вместо того чтобы по семейной традиции сделаться воином. Хотя семья сожалела о решении младшей дочери, Сали втайне радовалась. Веточка никогда не выказывала признаков настоящего воина. Она всегда была неуклюжей и двигалась втрое медленнее необходимого.

— Генерал Цюань Са — это тот, кто уничтожил наш родной город? — Сали вспыхнула при упоминании этого человека. — И ты служишь ему?

— Мы все отданы ему в слуги. После гибели Незры Сунри подарила тех, кто пережил путь до Цзяи, победителю «диких орд».

Сали скрипнула зубами.

— Какие лицемеры эти оседлые! Скажи, он дурно обращается с вами?

На самом деле ее интересовала только Мали, но она не решилась спросить напрямую.

Мали покачала головой.

— Все не так скверно, как мы боялись. Генерал строг, но не жесток. К нам он относится как к инструментам. Какой смысл жестоко обращаться с лопатой или топором? Мы живем в его имении в особо отведенном месте — оно размером почти с четверть этого квартала.

Сали придвинулась ближе.

— Собирайся, Веточка. Я увезу тебя домой.

— Наш дом покоится на дне Травяного моря.

— Значит, я увезу тебя к Травяному морю. Путешествие будет нелегким, но я уверена, что мы доберемся до родных мест.

Девушка внимательно взглянула на нее:

— А потом что, старшая сестра?

— Как что? Ты будешь свободна. Мы начнем новую жизнь вместе, ты и я, и забудем об этих ужасах.

Сали лгала. Стучащие зубы напоминали о том, что у нее нет будущего. Она воровала время у той части души Хана, которую несла в себе, но, по крайней мере, этими мгновениями она могла распорядиться с пользой.

К ее удивлению, Мали не проявила никакой охоты ехать домой.

— Но наш народ… наши люди, все, кто остался от Незры… они здесь.

Сали подавила раздражение.

— Нет времени! Я скорблю с тобой, Веточка, однако, чтобы освободить целый город, нужна война. Мне не под силу спасти всех. Но я могу освободить тебя.

Мали печально улыбнулась.

— А ты знаешь, Сальминдэ, что во время битвы за Незру мама втайне от отца пыталась меня отослать? Она приказала Вимме забрать меня и увезти. Ты представляешь, она хотела навязать мне охранника… — Она усмехнулась. — Я была польщена и немного оскорблена тем, что Вимма не отказалась сразу. Представь мое удивление, когда она согласилась.

Сали тоже не могла поверить, что Вимма — самая храбрая и несгибаемая из всех Бросков Гадюки — согласилась выполнить просьбу Милиэны.

— Мама никогда не принимала отказов, — сказала она. — А еще она чтила традиции лишь тогда, когда ее это устраивало. Ну и что дальше?

Мали пожала плечами:

— Я отказалась. Я не воин, конечно, но я дитя Незры. Я не собиралась бежать из родного дома, как испуганная лошадь, в то время как мои родные и друзья гибли, защищая город.

Сали подняла кружку и попросила подать еще цзуйжо. Когда напиток принесли, она сказала:

— Удача сопутствует тебе, Веточка. У тебя появилась еще одна возможность принять верное решение.

— Ты не слушаешь меня, старшая сестра, — упрекнула Мали. — Я не покинула свой народ тогда, не покину и теперь. Наши люди нуждаются в помощи. Я не брошу их.

Сали не стала скрывать удивление. Веточка, которую она помнила, не была ни бойцом, ни вождем. Ее всегда тянуло к знаниям, что среди катуанцев считалось высшим призванием. За исключением шаманов, мало кому хватало таланта, внимания и терпения, чтобы заниматься механикой.

Мали внимательно изучала лицо сестры.

— Быть может, для тебя я просто ремесленница, Сали, но я единственная из нашего рода, кто пережил гибель Незры. Кровь моих родных взывает к людям. Они смотрят на меня, ожидая совета и наставления. Во имя прежнего процветания. Смейся, если угодно. Может, у меня не так много силы, но я все, что у них есть. И я никуда не поеду!

Сали устыдилась того, что так низко ценила сестру, пусть даже Мали была для нее важней, чем вся история Катуа, записанная созвездиями в небе. Девушка, сидевшая напротив, из ребенка, которого она помнила, превратилась в предводительницу Незры. Мали выросла сильной и на удивление упрямой.

Впрочем, она по-прежнему оставалась ее любимой Веточкой, и на правах старшей Сали ожидала — и требовала — от младшей сестры повиновения. Она приняла окончательное решение.

— Малиндэ, именем Бросков Гадюки — именем Фаальсы и Милиэны — именем наших предков — мы сегодня же покинем этот проклятый город. Я говорю с тобой как глава нашего рода.

Сали не хотела угрожать, но ее слова, несомненно, прозвучали как угроза. Мали, впрочем, не испугалась. Она лениво воздела кружку.

— О, как блестят твои глаза, сестра. Ты рычишь совсем как отец. Но я больше не боюсь старших, Крапива.

Так Мали прозвала ее, потому что старшая сестра была долговяза и живуча.

— Я остаюсь, чтобы помочь своему народу, и ты меня не переубедишь.

Она запрокинула голову, допила цзуйжо и выразительно стукнула деревянной кружкой по столу. Цзуйжо — горький и крепкий — не стоило пить залпом. Впрочем, Сали провела немало времени среди самых грубых и закаленных людей. Если Мали рассчитывала ее впечатлить, то напрасно старалась. Сали не собиралась позволять глупой сестре жертвовать жизнью только потому, что та обладала нечувствительным нёбом. Вкусы Мали в пище и питье — и в отношении мужчин, если на то пошло, — всегда были сомнительны. Но Мали, так или иначе, выразилась внятно. Юной, милой, порывистой Веточки, которую помнила Сали, больше не было.

Старшая сестра вздохнула:

— Знаешь, я могла бы просто взять тебя, сунуть в мешок из-под картошки и вынести из города под покровом ночи.

— Я простила бы тебе это один раз, Сали. — И Мали принялась загибать пальцы. — Но не четыре.

— Ты всегда любила сбегать без разрешения.

Мали была добрейшим существом, но в то же время донельзя своевольным — она искренне полагала, что правила существуют, чтобы их нарушать. Строгие родители впали в такое отчаяние, что чуть не отослали дочь к шаманам. К счастью, вскоре Мали дорвалась до механики, и это направило жажду исследований в нужное русло.

— Обещай, что не увезешь меня против воли, Сали, — Мали не просила, а требовала. — Мое место здесь. Здесь мой дом.