– Да кто же, в такое неурочное время? – простонала она.

– А я вот сейчас выясню и мало им не покажется! – грозно рявкнула разозленная Алевтина.

И понеслась в коридор, воинственно стуча голыми пятками, через минуту откуда послышался страшный грохот и ее отчаянный крик взлетел под потолок и оборвался. Гликерия вновь лишилась чувств. А Лика поняла, что сию секунду сойдет с ума, потому что дверь взорвали, а Алька погибла. Она встала, шатаясь на подгибающихся ногах, покрутила головой, причмокивая пересохшими губами, и только новые, громкие вопли подруги удержали ее в этой действительности. Глянув на Гликерию, уютно валяющуюся на диванчике, Лика поспешила на помощь к орущей Альке, решив, что той помощь нужнее.

Похлопав дрожащей рукой по стене, она включила в коридоре свет, и глазам предстала страшная картина. Нет, дверь была на месте, зато Алька валялась под грудой всего, что они понаставили на стиральную машинку и, кажется, застряла меж двух венских стульев и стремянки.

– Алька, ты жива? – дрожащим голосом спросила Лика.

– Жива, хрен тебе в ухо! Ты чего стоишь, помоги мне выбраться! – разгневалась Алевтина.

А дверной звонок продолжал звонить, более того, кто-то стучал дверь и звал подругу по имени.

– Это к тебе, – помогая Альке выбраться из-под завала, сказала Лика.

Они освободили дверной проем, Алевтина глянула в глазок и сказала.

– Я их не знаю.

В него же заглянула Лика и завопила не своим голосом.

– Это ко мне, Алька, это ко мне. Открывай скорее! Я их знаю!!!

Когда исчезла непреодолимая преграда, то есть была открыта входная дверь, Лика повисла на шее у Кирсанова. Двое влюбленных слились в страстном объятии, не обращая внимания на остальных участников мизансцены. Алька растирала ушибленный бок и разглядывала ссадины на локте и колене, Стас разглядывал Альку – в разрезах ночной сорочки можно было увидеть все, что нужно для счастья такому горячему парню, как он. Гликерия Андреевна, которой надоело валяться в обмороке, подглядывала за всеми, высунув нос в щелку двери Алькиной комнаты.

Еще через четверть часа все пили чай, за исключением Гликерии Андреевны, которая с достоинством удалилась к себе, выразив надежду, что на этом эксцессы данной ночи закончились. Алька напялила пеньюар, подколола волосы и, несмотря на поздний час, выглядела свежей гортензией. И хотя теперь обзор ее женских прелестей заметно ухудшился, Стас продолжал пялиться на нее со значением, видимо, держа в памяти недавние видения. Кирсанов же держал на руках Лику, и на всякие уговоры, что она никуда не денется, и что с гипсом она «весит целую тонну», он говорил, что как-нибудь потерпит временные неудобства, и такую вертихвостку лучше держать при себе. Лика не возражала. Даже то, что она «вертихвостка» не рождала в ее душе глубокого возмущения. В свете последних событий было гораздо спокойнее находиться под неусыпным наблюдением Кирсанова, чем дрожать от страха и одиночества, ежесекундно ожидая нападения из-за угла.

Рассказ о ночном вторжении произвел на парней сильное впечатление. Кирсанов, играя желваками, что-то бурчал про выдернутые ноги и скрученные головы, а Стас объяснил, что лучше Лике побыть несколько дней под присмотром таких бравых парней, как они. Она часто закивала, выражая полное согласие, всегда приятно переложить тяжкую ношу на чужие плечи, да и защита самой себя стала ей что-то в тягость. «Иногда есть сила, а иногда – слабость», вспомнилось ей мудрое изречение мудрого ЛаоЦзы.

– В общем-то, она и сама неплохо справляется, – заметила вредная Алевтина и поведала в лицах, как именно Лика разделалась с нападавшим.

Но особого ликования у мужчин ее рассказ не вызвал.

– Почему вы не вызвали полицию? – строго спросил Кирсанов. – Лика, ты же была такой сознательной гражданкой? А тут воюешь, как последний из могикан.

– О, это тебе в компанию к Гликерии, – запела Алька. – Сам подумай, ну что бы мы предъявили полиции? Наши испуганные морды? Где доказательства того, что кто-то вломился в дом?

– В окошко выброшены, – подсказала честная Лика.

Все с сожалением посмотрели на нее.

– А, все равно бы никого не нашли, – легкомысленно отмахнулась Алевтина.

– Денис, ну чего ты злишься? – прильнула к нему Лика. – Ты же знаешь, что это не обычные воры, а дежурному наряду полиции мои злоключения до лампочки. Надо узнать, к кому лучше пойти со всей этой историей, я очень даже не против, чтобы ею занялись компетентные лица. Надоело, знаешь ли, прятаться по углам от неведомых врагов.

– Мы уже обратились к одному компетентному лицу, – ворчал недовольно Кирсанов. – Так ты же дунула от нас, как черт от ладана. И тебя, чуть не спалили, как средневековую ведьму.

– Да, ей сам черт не брат! Она уже этого киллера измучила вконец! – радовалась за подругу Алевтина.

– Понимаешь, Денис, я хотела, как лучше, – начала было Лика.

– Только получилось, как всегда. Ладно, замяли! – нахмурился Кирсанов. – Думаю, что скоро все встанет на свои места. Завтра, точнее уже сегодня, едем к твоей свекрови, забираем Ваньку и отправляемся в путешествие.

При этих словах подруги быстро переглянулись. Неожиданный поворот событий, что там и говорить, но очень приятный, – было написано на лице Алевтина. Лика пребывала в смятении, отчего и лицо выражало полный разброд чувств и мыслей.

– Ты была в Ярославле? – поинтересовался Кирсанов у Лики.

– А вы? – вторил ему Стас, обращаясь к Альке.

Девушки дружно помотали головами, признаваясь, что никогда не доводилось им бывать в славном городе Ярославле.

– Думаю, что приятный отдых, с осмотром достопримечательностей старинного русского города, пойдет всем на пользу, – подвел итог Кирсанов. – А в это время умные люди разберутся, что к чему, и без нас. Приедем, когда не нужно будет шарахаться из-за каждого шороха.

Сказано, сделано. Никто не стал спрашивать, почему именно Ярославль, каждый понимал, что для смены обстановки этот город подходил так же, как и любой другой. Алька на скорую руку собрала кое-какие вещи для себя и подруги, и они покинули квартиру, оказавшуюся не слишком ненадежным убежищем для одинокой беглянки.

***

Так, главное, не поддаваться панике, сказал он сам себе, садясь в машину. Все будет тип-топ. Он просто поменяет очередность. Сначала попрощается навек с одной, а потом отправит к праотцам вторую. Обе его достали! Так, к черту их обеих! Какая, в конце концов, разница, кто из них отдаст душу сначала, а кто потом? От перемены мест слагаемых, сумма, как известно, не меняется.

Входная дверь открылась медленно, словно неуверенно.

– Анжелика, ты? – выдавила из себя свекровь, вцепившись в косяк побелевшими пальцами, словно увидела перед собой выходца с того света. – Но как? Ведь Макс сказал…Когда ты прилетела в Москву?