лет потратили на получение образования или квалификации, ставших теперь ненужными, такие перемены давались особенно тяжело. Одна женщина, бывший инженер, говорила, что чувствует себя «ничем и никем». Все эти женщины, по ее словам, были лучше мужчин — не обязательно лучше как ученые, но более интеллектуальны, на другом культурном уровне. Они интересовались искусством, музыкой, литературой. А теперь они все работают уборщицами и продавщицами. «Нас больше нет, мы никому не интересны»[333].

Но главное, экономические изменения принесли с собой лишения и, впервые, «феминизацию бедности». Людей, остававшихся официально трудоустроенными, отправляли в бессрочный неоплачиваемый или малооплачиваемый отпуск; другие месяцами не получали зарплату. В тех секторах услуг, где преобладали женщины, заработная плата росла медленнее, чем там, где преобладали мужчины, и заработок женщин, составлявший в среднем 70 % от заработка мужчин в позднесоветский период, к 1994 году упал до 40 % от мужского. В 1992 году цены взлетели в шесть раз; к марту 1995 года покупательная способность стала на треть меньше, чем годом ранее. Гиперинфляция также резко снизила покупательную способность пенсий; почти три четверти пенсионеров составляли женщины. В деревне жизнь тоже стала труднее. Протест перестал быть политически опасным, но стал экономически невыгодным. Сельские женщины безропотно мирились с ухудшающимися условиями труда и жизни — в том числе и потому, что заведующие фермами были практически всемогущими: в их руках был доступ к оплачиваемой работе и жилью. Когда зарплата сельских жительниц снизилась, они стали устраиваться на дополнительную работу и больше работать на приусадебных участках, чтобы прокормить семью. К концу 1990-х годов не менее четверти, а возможно и половина, жителей России считались бедными или очень бедными, и более двух третей этих бедняков составляли женщины.

Другие показатели общественного благосостояния рисуют еще более мрачную картину. В начале 90-х снизилось количество браков, поскольку молодые люди не могли позволить себе начать семейную жизнь. Количество разводов росло, как и смертность. В период с 1990 по 1997 год ожидаемая продолжительность жизни женщин при рождении упала с 74,3 до 72,8 года, а мужчин — с 63,8 до 60,9 года[334]. К 2000 году ожидаемая продолжительность жизни советских мужчин снизилась до 57,6 года — более чем на 16 лет меньше, чем у мужчин в США. Сократилась и рождаемость: со 134 на 10 000 в 1990 году до 86 на 10 000 в 1997 году. С 1991 по 2000 год население России сократилось на три миллиона человек. Прогнозировалось, что к 2015 году оно уменьшится еще на 11 миллионов[335]. Недоедание и плохое здоровье женщин способствовали снижению веса новорожденных и увеличению числа детей, рождающихся больными: с одного из восьми в 1989 году доля больных младенцев выросла до одного из пяти к 1993 году. Младенческая смертность выросла до 190 на 10 000 к 1993 году, а затем снизилась до 166 к 1998 году, что все еще более чем вдвое превышало показатели США и Западной Европы. Загрязнение окружающей среды приводило к врожденным дефектам, от которых страдали от 6 до 8 из каждых 100 новорожденных в России. Само материнство стало опаснее из-за плохого здоровья матерей и резкого ухудшения системы здравоохранения. В период с 1987 по 1993 год число матерей, умерших во время беременности или родов, увеличилось с 493 до 700 на каждый миллион рождений; к 1998 году их число сократилось до 500, что все еще более чем вдвое превышало средний европейский уровень (220). Журналистка Елена Шафран утверждала, что женщины в России «боятся и не хотят рожать» из недоверия к врачам, женским консультациям и родильным домам, вызванного устаревшим оборудованием, антисанитарными условиями и плохо подготовленным персоналом[336].

Один из немногих положительных моментов в этой удручающей картине связан с контрацепцией. Чтобы снизить зависимость от абортов, в 1993 году Минздрав России начал программу планирования семьи, открыв более 200 клиник по всей стране; они проводили переподготовку врачей, акушерок и медсестер, информировали и давали советы по вопросам секса, беременности и родов. Новая рыночная экономика значительно повысила доступность целого ряда противозачаточных средств. Меры, направленные на то, чтобы убедить женщин использовать их вместо аборта, принесли свои плоды: с высокого уровня в 4,6 миллиона в 1988 году число абортов в России сократилось до 2,5 миллиона в 1997. Около 66 % супружеских пар практиковали те или иные методы контроля над рождаемостью — в сравнении с 30 % в 1990 году.

Гендер и «новые русские»

Однако в основном преимуществами новой рыночной экономики смогла воспользоваться относительно небольшая группа мужчин. Экономика превратилась в поле кровавой битвы, где законы регулярно нарушались, взяточничество и коррупция процветали, где банкира или крупного бизнесмена могли взорвать в автомобиле или расстрелять на улице и где предложения защиты от русской мафии подкреплялись угрозами жестокой кары в случае отказа. Успешные бизнесмены нанимали круглосуточных телохранителей. Первоначально большинство новых богатых составляли советские чиновники и директора заводов, которые, воспользовавшись приватизацией, по дешевке скупали бывшие государственные промышленные предприятия и права на природные ресурсы. Поскольку в советской системе самые важные посты занимали мужчины, то практически все бенефициары, возможно, самой крупной в истории человечества возможности обогатиться даром тоже оказались мужчинами. Большинству женщин не хватало ресурсов, чтобы открыть свое дело, а в экономическом климате, характерной чертой которого была агрессивная маскулинность, женщине трудно было убедить банкиров выдать ей кредит. Через два года после распада Советского Союза более 80 % новоиспеченных бизнесменов были мужчинами. В сущности, само предпринимательство маркировалось как мужское занятие. По мнению российских психологов, личностные качества, необходимые для успешного бизнеса — склонность к соперничеству, агрессивность, дерзость, независимость, — от природы были присущи мужчинам, но никак не женщинам. По резкому выражению Линн Эттвуд, «у рынка мужское лицо» [Attwood 1996].

Некоторые женщины вопреки всему преуспели, пробившись на влиятельные и хорошо оплачиваемые должности. Они стали гораздо более заметны, чем прежде, в журналистике и СМИ. Благодаря своим компьютерным и лингвистическим навыкам они вошли в современный сектор экономики и в иностранные предприятия; некоторые даже стали директорами коммерческих банков. В особенности это касалось молодых женщин — они иногда успешнее мужчин приспосабливались к новым условиям и становились состоятельными предпринимательницами и коммерсантками. Однако большинство женщин, ушедших в коммерцию, вели дела на более низком и менее прибыльном уровне. Одни ездили в Европу, Китай и Турцию и скупали там дешевые товары для продажи в России; другие торговали в киосках, принадлежащих не им, третьи целыми днями в любую погоду стояли на городских улицах, торгуя сигаретами, котятами, различными товарами, купленными в других местах, выращенными на даче или изготовленными своими