Но уже через момент он со свистом глубоко вдохнул через ноздри, его голова повернулась, чтобы он оказался лицом к лицу с человеком, который убивал его, и нижние зубы сорвали крышку с пластмассового цилиндра.

И он с силой выдохнул прямо в широко открытый рот убийцы.

Тот ощутимо врезал коленом в живот Кути – продолжительный выдох мальчика завершился хриплым взвизгом, но убийца сложился пополам, свалился с сиденья, громко врезался в сдвижную дверь – фонарь болтался вокруг барахтавшегося тела, как сумасшедший светлячок, – а потом повалился животом на консоль, брыкаясь в воздухе с такой силой, что Кути услышал треск сухожилий, а не удары. В следующее мгновение Кути весь съежился, услышав, что его врага рвет, да так сильно и громко, что испуганный мальчик подумал, что у него лицо, наверное, должно лопаться, вышвыривая глазные яблоки и мелкие косточки на коврик пола.

Левая рука Кути мягко прикоснулась к боку, пальцы нащупали рукоять ножа, стиснули ее и осторожно вытащили лезвие из дыры, прорезанной в куртке. Кути вздрогнул и заскулил, почувствовав, как острие вышло из его плоти и лезвие царапнуло по металлическому плетению, но старательно сдерживался, зная, что его рукой управляет Эдисон.

Кути лежал половиной тела на сиденье и чувствовал, как из пореза на ребрах течет по животу горячая кровь. Он чуть не вскочил, почувствовав, как влажная сталь скользнула рядом с его правым запястьем, а потом рука вывернулась, освободилась и схватила нож.

В конце концов он выплюнул опустевший цилиндрик и прорыдал в приступе клаустрофобного ужаса.

– Вытащите меня отсюда, мистер! – скулил он. – О мистер, умоляю вас, вытащите меня отсюда!

Он желал всего лишь быть полезным пассажиром в своем теле – и с благодарностью почувствовал, как правая рука освободила его левое запястье, а потом он сел и наклонился, чтобы разрезать ленту, связывавшую лодыжки.

С каждым разрывающим внутренности приступом рвоты однорукий дергался вперед, и, наконец, его ноги задрались к потолку фургона и он свалился с консоли на пол.

– Эдисон! – громко сказал он, произнося слоги с усилием, будто сдвигал шлакоблоки. – Неужто снова ты?

Кути не знал, он сам или Эдисон нащупал рукоятку двери и сдвинул назад боковую дверь мини-вэна. Он спустился на пол кузова грузовика, качаясь, как будто шел по плывущей лодке, и в темноте нащупал путь к испещренной заклепками, разделенной на секции металлической стене, которая была дверью грузовика.

Порез в боку ощущался лишь точкой леденящего холода, но он чувствовал, что кровь пропитала складки рубашки на поясе, и горячая струйка уже побежала по бедру с внутренней стороны.

– Кути! – выдохнул он. – Дыши медленнее! Ты же не хочешь, чтобы мы с тобой упали в обморок.

Рот Кути захлопнулся, и он заставил себя отсчитывать четыре удара сердца перед каждым вдохом и еще четыре – перед выдохом.

Опять же без его участия правая рука легла на бок и прижала рану.

За спиной у него что-то заскребло и затопало – однорукий в мини-вэне очнулся.

Кути торопливо шарил левой рукой по ребристой двери фургона и вскоре нащупал массивный стальной рычаг и, со всей силы упираясь здоровой ногой, поднял его вверх.

Дверь, громыхая, поползла вверх, и в фургон хлынул великолепный солнечный свет, показавшийся его глазам, которые больше не защищали темные очки, ужасно ярким.

Прямо у носков кроссовок разверзлась пропасть, в которой неслась мостовая, а Кути щурился на ветровые стекла надвигавшихся сзади автомобилей; слева мелькнули низкое офисное здание и «Пицца-хат» с красной крышей. Не исключено, что люди в автомобилях глазели на него, разинув рты, но он видел в ветровых стеклах лишь чистые клочки отраженного синего неба.

Кути оглянулся, поглядел позади него и увидел в полутьме огромного фургона, что однорукий вперед головой выползает из мини-вэна на пол грузовика, и напомнил себе: Дыши медленнее!

– Что мне делать, мистер Эдисон? – крикнул Кути, и его голос теперь не отозвался эхом, а развеялся в открытом воздухе.

Он не ощутил ответа, и когда он попытался позволить призраку снова взять тело под свой контроль, то вынужден был схватиться за нижний край полуоткрытой двери, потому что колени начали подгибаться, и он чуть не свалился вниз.

Тут ему пришлось сделать шаг назад, потому что грузовик начал замедлять ход.

Кути оторвал от бока окровавленную ладонь и широко махнул ехавшим сзади автомобилям после грузовика, говоря при этом одними губами: «Притормозите, дайте спрыгнуть! Не наедьте на меня!» — и указал на мостовую. Потом снова бросил взгляд вниз – улица мчалась все так же стремительно, и его живот, а следом и шею обдало ледяным холодом.

«Ты упадешь, – думал он, – даже если он еще сбавит скорость, ты все равно не сможешь ловко спрыгнуть и свалишься, как тряпичная кукла». Он представил себе, как череп раскалывается о мостовую, как выворачиваются локти, как ломаются и складываются берцовые кости.

Прыгать было нельзя. А если выждать еще несколько секунд, то однорукий снова схватит его.

А потом по сетчатке его глаз ударила нездешняя череда красных и голубых вспышек, и между грузовиком и следующей машиной вклинился блестящий черно-белый патрульный автомобиль. Барабанные перепонки сотряс полусекундный всплеск сирены, и Кути снова подался назад, потому что грузовик продолжал снижать скорость, и Кути увидел, как нос патрульной машины слегка присел, когда она тоже затормозила, чтобы не врезаться в грузовик.

И Кути прыгнул.

Коленными чашечками он ударился о капот патрульной машины, ладони и лоб ткнулись в ветровое стекло, и оно приглушенно хрустнуло, и почти в тот же миг сам воздух содрогнулся от громкого удара, рядом с окровавленной ладонью Кути возникла дыра, а стекло вокруг кристаллизовалось в непрозрачные белые соты.

Затем в ветровое стекло ткнулись правое бедро и плечо Кути, и стекло стало походить на накрахмаленный белый холст. Мир качнул другой удар, и еще одна дыра появилась в ставшем матовым стекле около его вздернутого левого колена; потом ветровое стекло рассыпалось брызгами мелких зеленоватых кубиков, и оказалось, что Кути упирается руками в «торпеду».

Он резко вывернул шею и взглянул назад. Лицо однорукого виднелось чуть выше пола кузова, и в единственной руке подпрыгивал серебряный пистолет. Стоило взглянуть, как оружие исчезло в яркой вспышке, над Кути прокатился гром выстрела, и он почувствовал, как в полицейской машине что-то дернулось.

Патрульная машина резко затормозила и стала останавливаться, визжа шинами по асфальту и занося нос в сторону, но Кути смог удержаться за закругленные внутренние края «торпеды» и, как его ни кидало в разные стороны, не упал, даже когда шедший сзади автомобиль налетел на полицейскую машину и послышался скрежет и звон разбитого стекла, он лишь поднял плечи, плотнее сел на задницу да дернул подбородком.