После проверки герметичности, которая всегда кажется более долгой, чем в действительности, – на сей раз потребовалось около двух часов – мы открываем крышку люка и приветствуем на борту МКС новых членов экипажа. Как всегда, первый день для них оказывается очень насыщенным. Я сознаю, что в последний раз принимаю вновь прибывших, и, как ни странно, испытываю грусть, словно меня заранее одолевает ностальгия.

Я не очень хорошо знаю Юрия, хотя он один из самых опытных космических путешественников в истории. У него репутация блестящего технического специалиста, и то, как он осуществил ручную стыковку в нештатной ситуации, эту репутацию только подкрепляет. На его счету пять полетов в космос, в том числе длительная экспедиция на «Мире», полет на шаттле и три предыдущих долгосрочных пребывания на Международной космической станции – в общей сложности 641 день в космосе. Кроме того, он единственный человек, который женился, находясь в космосе. Во время его первой экспедиции на МКС они с невестой Екатериной обменялись клятвами на видеоконференции: он – на станции, она – в окружении друзей и родственников дома в Хьюстоне. (Зная Юрия, я сомневаюсь, что он был без ума от этой идеи, просто решил не возражать.) В его четвертом полете в 2008 г. «Союз» с Юрием оказался так далеко от предполагаемого места приземления, что казахи-пастухи, наткнувшиеся на его дымящийся космический корабль, не имели представления, что это такое. Когда Юрий и остальные члены экипажа – две женщины, Пегги Уитсон и Ли Со Ён, – выбрались из капсулы, казахи приняли его за инопланетное божество, прилетевшее с неба с собственным гаремом. Если бы не прибытие поискового отряда, думаю, пастухи объявили бы его своим вождем.

Тим Копра – бывший армейский летчик и инженер, в 2000 г. поступивший в группу подготовки астронавтов НАСА. Он выпускник Вест-Пойнта и полковник армии США, получивший несколько магистерских степеней: по авиастроению в Технологическом институте Джорджии, по стратегическим исследованиям в Армейском военном колледже и по бизнес-администрированию в рамках совместной программы Колумбийского университета и Лондонской школы бизнеса. Он является астронавтом 15 лет, но это лишь второй его полет. Его экспедиция 2009 г. на МКС была необычайно короткой, чуть больше месяца. Второй раз он должен был лететь на шаттле в 2011 г., но за несколько недель до старта упал с велосипеда и сломал бедро.

Тим Пик, бывший летчик-испытатель вертолетов, стал первым официальным британским астронавтом, выбранным Европейским космическим агентством. Это его первое путешествие в космос, и он единственный новичок в экипаже. Для Великобритании Тим одновременно Юрий Гагарин и Алан Шепард. Это ко многому обязывает, но в ходе нашего совместного полета я смогу убедиться, что он более чем соответствует этим высоким стандартам.

Едва ли не первое, что делает Тим Пик, оказавшись на борту станции, – вскрывает привезенную упаковку с добавочным пайком, выбирает сэндвич с беконом, салатом и помидором и вгрызается в него. Кусочки бекона, разлетаясь во все стороны, причиняют нам адовы муки. Тиму в голову не приходит, что этот сэндвич от Европейского космического агентства никому из нас не доступен. Мы много месяцев не видели нормального сэндвича (лично я – девять месяцев), и смотреть, как он его ест, – это изощренная пытка. Заметив, что мы пожираем глазами его полдник, Тим предлагает нам с Мишей откусить, и мы досматриваем представление, истекая слюной, словно два пса, глядящих на кусок мяса.

Как и все новички на космической станции, оба Тима неуклюжи и неловки, как малые дети. Бывает, я пытаюсь направить их в нужное место или отодвинуть с собственного пути, и оказывается, что самое лучшее – просто обхватить человека за плечи или бедра и передвинуть, как громоздкий груз. Судя по всему, их это не напрягает.

На следующий день во время утреннего DPC – конференции по планированию – я узнаю, что у нас проблема. Заело мобильный транспортер, соединенный с тележкой СЕТА, с которой я работал во время нашего с Челлом второго выхода в открытый космос. Операторы полета стали передвигать транспортер на другой участок возле середины фермы, чтобы можно было использовать робот-манипулятор для некоторых ремонтных работ перед прибытием очередного «Прогресса» на следующей неделе, но его вдруг заклинило в таком положении, что прилетающие корабли не смогут пристыковаться. При этих словах у меня сжимается сердце. Я сразу же понимаю, в чем причина: работая с СЕТА, я, видимо, случайно заблокировал тормоза, когда подвязывал рукояти тормоза.

– Думаю, я знаю, кто напортачил, – сообщаю я Хьюстону.

Позже я разговариваю по телефону со сменным руководителем полета и сообщаю ей, что почти уверен – дело в рукояти тормоза.

На другом конце линии связи повисает пауза.

– Насколько ты уверен? – уточняет она.

– В очень большой степени.

Я понимаю, что означает мой ответ: мне придется совершить незапланированный выход в открытый космос, прежде чем прилетит и пристыкуется «Прогресс», до старта которого остается одна неделя. У нас чудовищно мало времени на подготовку как в космосе, так и на Земле.

Я считаю важным сразу признавать ошибки и не делаю исключений. Мысленно, однако, отмечаю, что на меня вообще не следовало взваливать эту работу, к которой я не мог отнестись с достаточным вниманием. Идея работы с тележкой появилась задним числом, что неприемлемо в открытом космосе.

Если бы в неправильном положении оказалось любое другое оборудование, мы могли бы дождаться ближайшего планового выхода, даже если бы до него оставалось несколько месяцев. Но мобильный транспортер застрял в неудачном месте и недостаточно надежно закреплен, чтобы выдержать нагрузки при стыковке «Прогресса». Мало того, что мы не можем принимать прибывающие корабли, заблокированная тележка не дает нам перемещать саму станцию во избежание столкновений с космическим мусором, включать двигатели для уменьшения углового момента гироскопов и использовать робот-манипулятор. Я начинаю мысленно готовиться к третьей прогулке за борт. Я делюсь новостью с российским экипажем, и мне обещают всяческое содействие. На следующий день НАСА принимает официальное решение: мы совершим экстренный выход в открытый космос и попытаемся решить проблему с транспортером.

Готовиться к выходу трудно даже в идеальных условиях и намного труднее – в спешке и с коллегами, еще не совсем адаптировавшимися к необычной среде обитания. Тим Копра, опытный астронавт, провел на станции всего несколько дней и до сих пор осваивается. Ему придется надеть скафандр и предпринять вылазку вместе со мной. Тим Пик, который еще учится самым простым вещам, например есть и спать в космосе, станет оператором поддержки нашего выхода в открытый космос. У обоих будут сложные задачи практически без права на ошибку.

Я пишу Амико, что должен буду на следующей неделе выйти в открытый космос, и кляну себя, тупицу, за заблокированные тормоза. Она сочувствует мне, зная, как никто, за исключением разве что Челла, какими испытаниями, физическими и психологическими, стали для меня предыдущие выходы. Я также рассказываю о странной привычке Тима Копры все за мной повторять. Если я говорю: «Интересно, есть сегодня футбольный матч?», Тим скажет, будто я ничего подобного не произносил: «Интересно, есть сегодня футбольный матч?» Как-то я сказал Тиму, что у меня за время пребывания на станции сильно усохли икроножные мышцы, и он тут же откликнулся: «У меня тоже сильно усохли икроножные мышцы».