результате акта агрессии между обществами уменьшилась во всем мире. Вероятно, мирному существованию благоприятствуют увеличившиеся контакты между странами. Государства также все больше зависят от одаренных людей и ресурсов, находящихся за пределами их границ[777]. В идеале подобные взаимосвязанность и взаимозависимость должны поддерживать государства в периоды дефицита, иногда даже в таких случаях, когда у сообществ животных, например, обычно исчезает всякое спокойствие. Тем не менее уклонение от насилия, когда потенциальные социальные и материальные выгоды от войны высоки, требует большего, чем одних лишь благих намерений: необходимо создавать и развивать условия для того, чтобы в долгосрочной перспективе выгода от мирного существования оказалась гораздо больше по сравнению с конфликтом и чтобы это признавали даже ненавидящие друг друга враги. Когда же этот минимум не может быть выполнен, каждое государство обязано действовать против тех, кто отказывается соблюдать правила, служащие гарантией международного порядка. Это высокая цель. Надо надеяться, что она достижима в свете опасностей современной войны. Ни у одного биологического вида, за исключением человека, сообщества не согласовывают свои действия для сохранения мира.

Изменчивость взаимоотношений между обществами имеет свои аналоги внутри общества, где связи между людьми постоянно меняются. Идентичность членов общества на протяжении очень долгого периода претерпевает изменения, которые в общих чертах можно предсказать, и эта изменчивость имеет отношение к подъему и упадку обществ.

Часть VII

Жизнь и смерть обществ

19

Жизненный цикл обществ

«Мы не можем даже с приблизительной точностью определить, в какой момент рождается общество и в какой оно умирает», – сетовал выдающийся французский ученый Эмиль Дюркгейм больше века назад[778][779]. Несмотря на очевидную практическую и академическую важность основных вопросов, касающихся обществ, – как они формируются, развиваются и как их сменяют новые общества, – со времени заявления Дюркгейма, сделанного в 1895 г., никакого определенного ответа так и не появилось. Дюркгейм указывал, что даже биологам в его время немногое удалось решить в вопросах жизни и смерти обществ. Хотя теперь такие жизненные циклы определенных групп организмов хорошо изучены, вплоть до наших дней в сфере естественных наук обращали мало внимания на эту тему как на предмет общего исследования. Что касается социологов и историков, им свойственно относиться к рождению или распаду любого общества, будь то Древний Египет или бывшая Чехословакия, как к событию, исключительному для этого времени и места.

Конечно, дьявол кроется в деталях. Расцвет и упадок сообществ в природе указывает, что наши социальные группы были созданы эволюцией таким образом, чтобы приходить и уходить, подобно тому, что происходит с отдельным организмом. Такие взлеты и падения обществ связаны с тем, как их члены воспринимают идентичность других. Поведение животных и способы, которыми люди вырабатывают идентичность в меняющейся социальной среде, тесно связаны с социальными потерями и восстановлением. С серьезным вопросом об идентичности связаны критически важная тема травм и вопрос о том, является ли это печальной необходимостью в жизненном цикле обществ.

Динамика происхождения и трансформации сообществ уникальна для каждого вида и составляет его основную историческую хронику. Это повествование зависит от правил, по которым представители вида взаимодействуют и идентифицируют другу друга, и от ресурсов, доступных в определенное время. Вдобавок появляется еще один вопрос для обсуждения: жизнь требует постоянного удовлетворения потребностей – в пище, убежище, брачных партнерах. Когда эти потребности не удовлетворяются, растущие физические и социальные стресс-факторы стимулируют распад сообществ. Зачастую самые серьезные проблемы возникают, когда размеры сообщества превышают те, которые способна обеспечить окружающая среда. Даже когда большое сообщество может захватить территорию более мелких соседей, рост численности его членов обостряет конкуренцию между ними, и на каждого члена сообщества ложится дополнительная нагрузка, связанная с необходимостью отслеживать, кто есть кто. Так происходит в том случае, если у определенного биологического вида имеются возможности для роста сообществ до таких размеров, когда подобная проблема возникает. Способность членов сообщества поддерживать взаимоотношения и координировать действия снижается[780]. Это провоцирует изменение привязанности и формирование большей преданности по отношению к подмножествам в составе сообщества: отколовшимся группам, в которых каждому живется лучше.

Отделение подгрупп и их превращение в независимые сообщества – в порядке вещей у позвоночных животных. Например, несколько львиц покинут прайд, который стал слишком большим, чтобы прокормить всех его членов. В случае, если к прайду присоединится агрессивный самец, самки, которые растят львят от другого самца, могут уйти и таким образом расколоть прайд, чтобы избежать инфантицида со стороны вновь прибывшего. Львы в перенаселенном прайде вынуждены начинать все заново с теми, кого они знают и с кем ладят лучше всего. Это характерно для видов, полагающихся на индивидуальное распознавание[781]. Такое осложнение взаимоотношений резко отличается от явления, которое я называю разделением, – временного случайного разделения членов сообщества, которое постоянно происходит у видов со слиянием-разделением, таких как львы, шимпанзе и люди, у которых индивидуумы свободно могут отделяться и вновь присоединяться друг к другу. Когда сообщество делится на части, мало надежд на то, что разрозненные фрагменты снова соединятся[782].

Начало с нуля у шимпанзе и бонобо

Ответ на вопрос о том, как рождаются новые сообщества, – самый серьезный пробел в наших знаниях о наших родственниках, человекообразных обезьянах шимпанзе и бонобо. Это редкое, эпохальное событие: сообщества позвоночных, как правило, появляются раз в десятилетия, если не в столетия. Подобная редкость представляет собой проблему. Прежде всего, у нас мало данных. Еще хуже, что можно просто не обратить внимания на события, критически важные для создания или разрушения сообществ, и игнорировать их как аномалии лишь потому, что они являются нехарактерными. Таким событием может быть появление новичка извне или смерть животного, игравшего в этом сообществе важную роль. Каждое из таких изменений может угрожать стабильности группы.

Великолепным примером служат жестокие конфликты среди шимпанзе в Гомбе, документально зафиксированные Джейн Гудолл в начале 1970-х гг. В то время они были загадкой, но, оказывается, эти конфликты проливают свет на то, как происходит раскол сообществ. Теперь приматологи понимают, что́ вызывало тот прилив особенно страшной злобы: одно сообщество разделилось на два на глазах наблюдательной Джейн Гудолл и ее ассистентов. Раскол стал точкой в конце продолжительного процесса. Первые признаки, свидетельствующие о том, что что-то идет не так, появились в 1970 г., когда некоторые шимпанзе объединялись друг с другом явно чаще, чем с остальным сообществом, создав две подгруппы, которые я буду называть группировками. Нет доказательств, что группировки, пусть даже слабые, уже существовали, когда Джейн Гудолл впервые приехала в Гомбе за десять лет