горлышка для регулирования перемещений людей, информации, сырья и готовых товаров. Все эти элементы умеренно беспрепятственно перемещаются внутри общества, но между обществами их поток регулируется и зачастую значительно сокращается. Однажды созданное «горлышко» может расширяться или сужаться в зависимости от выгод или убытков, обеспечиваемых в результате контакта. Когда чужое общество не нравилось и его влияние на местную культуру воспринималось как разрушительное, «бутылочное горлышко» могло сужаться. Но даже в таком случае было невозможно остановить признание полезных товаров и изобретений, каков бы ни был их источник, и именно этим может объясняться широкое распространение новых каменных орудий в ранней археологической летописи.

Движение товаров

Трудно сказать, когда впервые возникло сотрудничество между человеческими обществами. Известно, что охотники-собиратели не только веками торговали с земледельцами, но и давно пытались получить товары в обществах друг друга. К сожалению, альянсы, даже торговые, не оставляют явных свидетельств. Находка орудия, изготовленного из камня, происхождение которого связано только с участком, находящимся за многие километры от места обнаружения орудия, может использоваться в качестве доказательства торговли между обществами[744]. Однако этот каменный инструмент мог появиться на участке, где его обнаружили, и другим способом. Может быть, орудие приобрели не в результате обмена с чужаками, а бесстрашный человек просто нес его на протяжении всего пути с такого далекого расстояния или им обменялись члены одного общества, чья территория включала место происхождения камня.

Или, возможно, перемещение этого инструмента осуществлялось в несколько этапов от одного общества к другому в цепи передачи. Примером могут служить древние образцы китайской керамики, которые сменили множество рук, пока не достигли далеких деревень во внутренней части Калимантана (Борнео)[745]. Даже в этом случае передвижения не всегда объясняются торговлей. Coenobita compressus, вид раков-отшельников, перемещается в более крупную раковину каждый раз, когда он перерастает свой дом. Часто раковину, которую он выбрал, раньше занимал другой рак – так один человек может подобрать безделушку, оброненную другим. Раковины, передвигаемые раками, перемещаются в среднем на 2410 м в год, от одного суетливого рака к другому. В человеческом измерении это равносильно перемещению каждой раковины на один километр каждый день[746].

Орехи, запрятываемые грызунами, служат примером цепи передачи, в этом случае распространяющейся за счет воровства. Белки крадут желуди, спрятанные другими белками про запас. Орех может перемещаться таким образом от одного места к другому на километры до тех пор, пока не прорастет или один из воришек его не съест[747]. Некоторые муравьи и медоносные пчелы грабят другие колонии: они выхватывают еду у чужих рабочих и бросаются прочь[748]. Подобные примеры служат напоминанием о том, что кража – это проверенная временем альтернатива торговле в качестве средства перемещения объектов по территории, существовавшая еще до появления человечества.

Хотя мы не знаем, зависели ли ранние человеческие общества больше от торговли или грабежей, грубая сила редко безотказно обеспечивала людям то, что они жаждали получить. Это свидетельствует о том, что человеческие потребности более сложны и разнообразны, чем потребности белок или пчел. Как только люди стали зависеть от изделий, подобных стрелам и краске для тела, поиск подходящей пищи и воды перестал быть их единственной заботой. Не все товары, которые общество страстно желало заполучить, были доступны во владениях, ими контролируемых. Несмотря на то что люди старались удовлетворить материальные потребности за счет местных ресурсов, построение отношений с чужаками, готовыми вести торговлю на долгосрочной основе, стало во многих случаях не роскошью или символическим жестом дружбы, похожим на то, как бонобо дарят лакомые кусочки чужаку, а необходимостью[749].

Тем не менее торговля могла начаться и с чего-то очень похожего на непринужденные дружеские контакты бонобо с чужаками. Может статься, что даже до этого было достаточно простой терпимости по отношению друг к другу, чтобы предоставить возможность для потока товаров в обоих направлениях. Общины часто мирились с тем, что чужаки приходят на их землю, чтобы самостоятельно добыть желаемый ресурс. Я не хочу сказать, что всегда имелась возможность полностью прекратить нарушение границ. Если черный дрозд со своего центрального насеста способен оценить ситуацию в каждом уголке своего маленького участка и постарается предотвратить любые вторжения на свою частную территорию, то владения человеческих обществ и сообществ многих других животных для этого слишком обширны. Клан сурикатов способен даже дойти до того, что самым бесстыдным образом устраивается спать в одной из нор другого клана, когда ее владельцы отсутствуют. В лучшем случае обитатели могут противостоять обнаруженным нарушителям, усердно отгоняя их от внутренней части территории, географического центра, где у многих видов находится логово или нора.

Но охотники-собиратели очень умело читали по знакам в окружающей среде. Американские индейцы и бушмены не только обнаруживали следы, оставленные несколько дней назад, они могли определить пол и возраст того, кому эти следы принадлежали, и часто даже назвать конкретного человека[750]. Нарушителей, скорее всего, могли найти и после свершившегося факта. Поэтому было благоразумно избежать возмездия, постаравшись получить разрешение на посещение территории чужих групп. В любом случае чужаки часто не могли просто прокрасться и найти то, что им нужно: они зависели от своевременного совета местных жителей относительно того, когда и куда идти. Поэтому, как правило, охранять землю было не нужно и непрактично[751]. Разрешение на доступ к ресурсам стремились получить, оказавшись в затруднительном положении в экстренных случаях. Рассказы об охотниках-собирателях полны упоминаний о пересыхании водоемов и миграциях дичи от одной территории к другой. В любом случае терпимое отношение к визитам зависело от обстоятельств. Ожидалось, что обе стороны будут платить услугой за услугу на постоянной основе, и надежда на такую взаимность заставляла людей стараться вести себя как можно лучше.

В зависимости от выгод и издержек, связанных с защитой или предоставлением доступа к ресурсам, чувство собственности по отношению к своей территории у разных охотников-собирателей отличалось[752]. Некоторые использовали подход шимпанзе «пленных не брать», другие избирательно защищали ресурсы, так, как это делают павианы, третьи были открыты для чужаков, как бонобо, а в разного рода промежуточных вариантах имелась возможность для обсуждения разнообразных концессий. Но неоднозначность в вопросе о том, кто чем владеет, возникала редко. Из-за ценных активов, в том числе материалов, почитаемых в связи с их символическим значением (например, пигментов, используемых в церемониях), соперничество могло усиливаться. Тем не менее, как правило, низкая плата за переговоры о праве использования территории была еще одной из причин не захватывать чужие владения. Это всегда содействовало контакту и дружеским отношениям между человеческими обществами.

Те,