«Был же болен некто Лазарь, из Вифании…» – произнесла она,наконец, с усилием, но вдруг, с третьего слова, голос зазвенел и порвался, какслишком натянутая струна. Дух пресекло, и в груди стеснилось.

Раскольников понимал отчасти, почему Соня не решалась емучитать, и чем более понимал это, тем как бы грубее и раздражительнее настаивална чтении. Он слишком хорошо понимал, как тяжело было ей теперь выдавать иобличать все свое. Он понял, что чувства эти действительно как бы составляли настоящуюи уже давнишнюю, может быть, тайну ее, может быть, еще с самого отрочества, ещев семье, подле несчастного отца и сумасшедшей от горя мачехи, среди голодныхдетей, безобразных криков и попреков. Но в то же время он узнал теперь, и узналнаверно, что хоть и тосковала она и боялась чего-то ужасно, принимаясь теперьчитать, но что вместе с тем ей мучительно самой хотелось прочесть, несмотря навсю тоску и на все опасения, и именно ему, чтоб он слышал, и непременно теперь– « что бы там ни вышло потом!»… Он прочел это в ее глазах, понял из еевосторженного волнения… Она пересилила себя, подавила горловую спазму,пресекшую в начале стиха ее голос, и продолжала чтение одиннадцатой главыЕвангелия Иоаннова. Так дочла она до 19-го стиха:

«И многие из иудеев пришли к Марфе и Марии утешать их впечали о брате их. Марфа, услыша, что идет Иисус, пошла навстречу ему; Мария жесидела дома. Тогда Марфа сказала Иисусу: господи! если бы ты был здесь, не умербы брат мой. Но и теперь знаю, что чего ты попросишь у бога, даст тебе бог».

Тут она остановилась опять, стыдливо предчувствуя, чтодрогнет и порвется опять ее голос…

«Иисус говорит ей: воскреснет брат твой. Марфа сказала ему:знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день. Иисус сказал ей: «Я есмьвоскресение и жизнь; верующий в меня, если и умрет, оживет. И всякий живущий иверующий в меня не умрет вовек. Веришь ли сему? Она говорит ему:

(и, как бы с болью переведя дух, Соня раздельно и с силоюпрочла, точно сама во всеуслышание исповедовала:)

Так, господи! Я верую, что ты Христос, сын божий, грядущий вмир».

Она было остановилась, быстро подняла было на него глаза, нопоскорей пересилила себя и стала читать далее. Раскольников сидел и слушалнеподвижно, не оборачиваясь, облокотясь на стол и смотря в сторону. Дочли до32-го стиха.

«Мария же, пришедши туда, где был Иисус, и увидев его, палак ногам его; и сказала ему: господи! если бы ты был здесь, не умер бы брат мой.Иисус, когда увидел ее плачущую и пришедших с нею иудеев плачущих, самвосскорбел духом и возмутился. И сказал: где вы положили его? Говорят ему:господи! поди и посмотри. Иисус прослезился. Тогда иудеи говорили: смотри, какон любил его. А некоторые из них сказали: не мог ли сей, отверзший очи слепому,сделать, чтоб и этот не умер?»

Раскольников обернулся к ней и с волнением смотрел на нее:да, так и есть! Она уже вся дрожала в действительной, настоящей лихорадке. Оножидал этого. Она приближалась к слову о величайшем и неслыханном чуде, ичувство великого торжества охватило ее. Голос ее стал звонок, как металл;торжество и радость звучали в нем и крепили его. Строчки мешались перед ней,потому что в глазах темнело, но она знала наизусть, что читала. При последнемстихе: «не мог ли сей, отверзший очи слепому…» – она, понизив голос, горячо и страстнопередала сомнение, укор и хулу неверующих, слепых иудеев, которые сейчас, черезминуту, как громом пораженные, падут, зарыдают и уверуют… «И он, он – тожеослепленный и неверующий, – он тоже сейчас услышит, он тоже уверует, да, да!сейчас же, теперь же», – мечталось ей, и она дрожала от радостного ожидания.

«Иисус же, опять скорбя внутренно, проходит ко гробу. Тобыла пещера, и камень лежал на ней. Иисус говорит: Отнимите камень. Сестраумершего Марфа говорит ему: господи! уже смердит: ибо четыре дни, как он вогробе».

Она энергично ударила на слово: четыре.

«Иисус говорит ей: не сказал ли я тебе, что если будешьверовать, увидишь славу божию? Итак, отняли камень от пещеры, где лежалумерший. Иисус же возвел очи к небу и сказал: отче, благодарю тебя, что тыуслышал меня. Я и знал, что ты всегда услышишь меня; но сказал сие для народа,здесь стоящего, чтобы поверили, что ты послал меня. Сказав сие, воззвал громкимголосом: Лазарь! иди вон. И вышел умерший,

(громко и восторженно прочла она, дрожа и холодея, как бы вочию сама видела:)

обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами; и лицо егообвязано было платком. Иисус говорит им: развяжите его; пусть идет.

Тогда многие из иудеев, пришедших к Марии и видевших, чтосотворил Иисус, уверовали в него».

Далее она не читала и не могла читать, закрыла книгу ибыстро встала со стула.

– Все об воскресении Лазаря, – отрывисто и сурово прошепталаона и стала неподвижно, отвернувшись в сторону, не смея и как бы стыдясьподнять на него глаза. Лихорадочная дрожь ее еще продолжалась. Огарок уже давнопогасал в кривом подсвечнике, тускло освещая в этой нищенской комнате убийцу иблудницу, странно сошедшихся за чтением вечной книги. Прошло минут пять илиболее.

– Я о деле пришел говорить, – громко и нахмурившисьпроговорил вдруг Раскольников, встал и подошел к Соне. Та молча подняла на негоглаза. Взгляд его был особенно суров, и какая-то дикая решимость выражалась внем.

– Я сегодня родных бросил, – сказал он, – мать и сестру. Яне пойду к ним теперь. Я там все разорвал.

– Зачем? – как ошеломленная спросила Соня. Давешняя встречас его матерью и сестрой оставила в ней необыкновенное впечатление, хотя и самойей неясное. Известие о разрыве выслушала она почти с ужасом.

– У меня теперь одна ты, – прибавил он. – Пойдем вместе… Япришел к тебе. Мы вместе прокляты, вместе и пойдем!

Глаза его сверкали. «Как полоумный!» – подумала в своюочередь Соня.

– Куда идти? – в страхе спросила она и невольно отступиланазад.

– Почему ж я знаю? Знаю только, что по одной дороге, навернознаю, – и только. Одна цель!

Она смотрела на него и ничего не понимала. Она понималатолько, что он ужасно, бесконечно несчастен.

– Никто ничего не поймет из них, если ты будешь говорить им,– продолжал он, – а я понял. Ты мне нужна, потому я к тебе и пришел.

– Не понимаю… – прошептала Соня.

– Потом поймешь. Разве ты не то же сделала? Ты тожепереступила… смогла переступить. Ты на себя руки наложила, ты загубила жизнь…свою (это все равно!) Ты могла бы жить духом и разумом, а кончишь на Сенной… Ноты выдержать не можешь и, если останешься одна, сойдешь с ума, как и я. Ты уж итеперь как помешанная; стало быть, нам вместе идти, по одной дороге! Пойдем!

– Зачем? Зачем вы это! – проговорила Соня, странно и мятежновзволнованная его словами.