более чем летящая в сознании мысль. Что он ещё ничего не сделал, не совершил, план пока остаётся только идеей. Обмылки мгновений разом выскользнули из рук и разлетелись в тёмные углы этой бани. Горенов стоял, будто голый. Некому спину потереть.

Всё фантазия? Всё сон? Возможно ли? Наверное, в принципе, да… Теоретически. Но сейчас Георгию даже не пришлось дёргать себя за ухо, чтобы разобраться. Отличались время суток, погода, сезон… В сущности, не совпадало ничего, кроме канала Грибоедова, вьющегося, словно садовый шланг. Действительно, с тех пор минуло… Сколько? В любом случае много. Но особо озадачивало другое: если бы кто-нибудь предложил ему сделку, в которой «товаром» выступало бы перемещение в прошлое, Горенов бы согласился отдать за это немало. По крайней мере что-то – точно не разум – подсказывало: поступить так было бы очень правильно.

В общем-то, тосковать по прежним временам – одна из видовых особенностей человека, но Георгию стало неприятно… Он настойчиво не соглашался принимать себя за обычного представителя биологического вида. Выходит, что на под- или надсознательном уровне ему ничего не стоило отказаться от слишком многого – от книги O, от невероятной миссии… Эта «измена» самому себе сильно портила настроение. Нет, всё-таки верность важнее, чем ему казалось.

Отдельное беспокойство вызывал недавний сон. Горенов видел себя с перевязанной головой, в гимнастёрке, кажется, времён Гражданской войны. На повязке проступало тёмное кровавое пятно. Вероятно, он был ранен. Скорее всего, даже в бою, хотя все подробности произошедшего оставались за рамками грёзы. Так или иначе, товарищи доставили его к врачу – светилу мирового масштаба. Доктор слыл крайне обстоятельным, он долго и подробно беседовал с каждым пациентом, прежде чем поставить диагноз и начать лечение. Значит, точно – Гражданская, позже таких уже не было.

Во сне Георгия многие всерьёз переживали за его здоровье. Видимо, он имел большое значение для какого-то революционного дела или специальной операции. Кто знает, совершил уже Горенов свой подвиг или всё только намечалось… Но вот, подвели его товарищи к врачу, а тот молчит. Они спрашивают: «Доктор, что с ним? Жить будет?» А он, который обычно лепетал со всеми, словно воды в рот набрал. Георгий уже сердиться начал – он вообще какой-то могучий в этом сне – взял щуплого докторишку за грудки, стал трясти, но в ответ – ни слова. Страшно. Тут Горенов и проснулся. А проснувшись, подумал: чего непонятного? Что, собственно, эскулап мог сказать? Всё яснее ясного: раз есть повязка, значит – дырка в голове.

В последнее время сны вызывали меньше вопросов, чем действительность. Вот уже несколько минут Георгий стоял на месте. Замер тяжело, накрепко, как паровоз, в котором закончился уголь. Чем теперь сдвинуть эту махину со всеми её поступками, грехами, идеями, изменами, надеждами… Надеждой… Куда идти? Домой? Нет, он только что оттуда. Вперёд? Незачем. По каналу? Глупо. К кому? Не к кому…

Откуда взялась мысль отправиться в полицию, Горенов не понимал сам. Скорее всего, кто-то в форме попался на глаза. При других обстоятельствах он мог бы решить, что ему подсказали, но сейчас был слишком измождён сомнениями и переживаниями. Однако сама идея представлялась, по крайней мере, достаточно свежей и новой. Невозможно действовать дальше, пока не станет понятно, какой эффект возымели его предыдущие шаги. А риск?.. Ну да бог с ним. Георгий надеялся, что – буквально.

Его жертвы жили в разных частях города. Разъезжать по соответствующим районным отделениям было бы странно и слишком подозрительно. Да и о чём спрашивать? Конечно, у него в рукаве всегда имелся «писательский джокер»: подарить старую книгу и сказать, будто собирает материал для новой. Но всё-таки не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы потом связать его любопытство с убийствами. А путать следы, начав со случайных дальних участков – слишком длинный путь к ответу на простейший вопрос: понял кто-то послание Горенова или нет?

В первую очередь он решил наведаться к своему знакомому, следователю Андрею. Если в городе появился маньяк, то, скорее всего, информация об этом будет везде. Георгий надеялся, что двух смертей окажется достаточно, и в полиции он обнаружит сотрудников, штудирующих классику детективного жанра, пытающихся предугадать, где таинственный мститель нанесёт свой следующий удар. Тогда бы многоопытный Горенов посоветовал им скорее предупредить население… Впрочем, здравый смысл подсказывал: наверняка двух случаев мало, придётся убивать ещё, и ещё, и ещё… Пока не было уверенности даже в том, что Марию Сергеевну и йога вообще нашли.

Отделение, в котором работал Андрей, производило безрадостное впечатление. Более всего Георгия огорчало то обстоятельство, что оно казалось ему не слишком похожим на описания российских полицейских участков, которыми полнились его книги. Было здесь что-то противно нелитературное… В первую очередь, пожалуй, запах. Пахло бомжами, перегаром, парфюмом от дармового до очень дорогостоящего, рыбными консервами, влажной кожаной одеждой, бумагой, кровью, чаем, кофе и многим другим… Разные жизни смешивали свои ароматы в тошнотворный коктейль. Горенов не стал бы зарекаться от того, что когда-нибудь дополнит этот запах и своими нотками.

А какие здесь слова… Проходя мимо открытого кабинета, Георгий услышал: «Начальник, ну чтоб я со своей машины солярку сливал – это ж бред! Я понимаю, с чужой… взять немножко». Если так написать в книге, читатель неизбежно поморщится. Слишком искусственно, невыносимо наивно. Меж тем – жизнь, как она есть. Что делать, если так говорят? Предсказуемо, неловко, неумело… Задержанный бедолага уж точно не привык относиться к собственной речи, как к чему-то значимому. К тому, что может существовать и без него, и без собеседника, в виде текста на бумаге, в качестве прецедента языка, а не его неказистой судьбы, о которой он сам наверняка невысокого мнения.

– Гражданин, пройдёмте! – услышал Горенов знакомый игривый голос, в котором звучала улыбка, а потому, ещё не видя следователя, улыбнулся в ответ.

– Привет, Андрей.

– Ты тут один не шастай. Нельзя, вообще, – он в одночасье стал серьёзным. – У нас, знаешь, строго. Ты как на этот этаж поднялся-то? Я думал, снизу мне позвонишь, а я встречу…

– Так там не было никого…

– В смысле? – удивился Андрей. – Да что они, охренели совсем?! – Он открыл, казалось, первую попавшуюся дверь и закричал в неё, – Петров, кто там у нас сидит на проходной?

– Погоди… Может, был кто-то, но не заметил…

Привлекать лишнее внимание к его визиту было крайне нежелательно, но вот Георгий уже познакомился с десятком следователей и прочих полицейских. Они трепали его за руку и говорили: «Ну, ты даёшь!.. Просто так прошёл?.. Без пропуска?!..»

– Ладно! – скомандовал