href="ch2-625.xhtml#id285" class="a">[625]

Некто Альберту дары посулил дорогие, желая

Первосвященником стать, кроме того и святым.

Тот им созданных слуг призывает, свечу погасивши,

И поручителю те лестные молвят слова:

«Вот мы пришли, — говорят, — чтоб тебя вознести; и даруем

Званье понтифика мы, славные храмы даем».

Тот полагал, что ему этот жребий выпал от вышних,

На колесницу тотчас он триумфальную влез.

Тотчас, эту обняв колесницу, Альберт умоляет,

10 Чтобы исполнила та ей подобающий долг.

Тот же ничтожность молений своих наполнил значеньем,

В грубом величье его оцепенели уста.

Тронулись в путь и везут по грязи к вонючему пруду,

Что в изобилье везде в Галлии грязной найдешь.

И уж колеса застряли, плененные глинистой гнилью,

Тут колеснице конец. Тот, кто качался, — упал.

Тут вся его голова погружается в жижу навоза, —

Так он, обманут, себе и наказанье обрел.

45. О большеротом обжоре[626]

Был большеротый, едой никакою ненасыщаем,

Все истребляющий, что кухня обильно дает.

Некогда был на пиру со своей он милою девой,

И не нашлось там еды, чтобы насытить его.

Алчною пастью своей схватил петуха он супругу

И с гребешком откусил голову напрочь у ней.

И оставалось немного, чтоб съесть и любимую деву,

Если б, сбегая, она прочь не умчалась стремглав.

Молим, чтоб в доме у нас не случился такой сотрапезник,

Ведь от подобных зубов гость ни один не уйдет.

46. К Риму, когда вступал в него[627]

Что остается, о Рим, как не громкая слава развалин,

Консулов стольких твоих, цезарей стольких еще?

Все пожирает губящее время, и нет в этом мире

Вечного. Доблесть одна и письмена не умрут.

47. О руке Суллы и ноге папы[628]

Для поцелуев свои руки древле протягивал Сулла,

Партию Мария он сделал своею когда.

Лучше, однако, насколько теперь в нашем мире живется,

Рим поцелуи когда дарит святейшим ногам.

48. О поцелуе Кесаря и папы[629]

Кесарь Фридрих, когда ты венок дарил мне священный,

Запечатлел на щеках мне дорогой поцелуй.

Я ж, если б в Риме увидел дворец Инноцента-Ноцента,

Тот мне велел бы его дать поцелуи ноге.

Дал поцелуи, склонясь, но уста мне гораздо милее

Кесаря, чем целовать ногу зловредную мне.

49. О Венере и Вакхе[630]

Нет, не бывает без Вакха приятной для сердца услады,

Также Венеры звезда радостей много несет.

Это заметив, всегда будь умеренным в должных границах,

Чтобы ни он, ни она не опьянили тебя.

50. О знатном невежде

Что похваляешься ты благородством тебя породивших,

Ибо пороков своих сам ты ничтожнейший раб.

51. О пьяном селянине[631]

Пьяное тело влачил, нагруженное Вакховой влагой,

Некий мужик и к святым храмам подходит затем.

Тут, преклонивши колена свои, сотворил он молитву,

Павши нетвердой стопой трижды, четырежды ниц.

И заключив, что молитвам уж вняли небесные лики,

Тотчас бросается он божии лики крушить.

Храма смотритель, идя, окруженный толпою народа,

Пьяные члены его палкой большой укротил.

52. О том, что муж должен спать отдельно[632]

Как повествуют, фракийский поэт, лишившись супруги,

После на ложе у всех женщин сумел побывать,

И по ущелиям гор на кифаре он пел горделиво:

Пусть не дерзает никто факелы брака возжечь.

В дикую ярость придя от совета такого, циконы

Тело рассекли певца с дивною лирой его.

Фебу скорбящему после к его колеснице высокой

Лиру приносят, а тот место ей дал среди звезд.

53. К Антонию Аллецию[633]

Первым, Аллеций, ты был среди всех германцев и песни

Мудрые ныне поешь славных поэтов былых.

Ты ведь не только доволен, что Феба постиг песнопенья,

Мало того, — окрылен, — вышних чертогов достиг.

Так постигай же душою ты звездные в небе дороги,

И по различным каким движутся звезды кругам.

Ты начинай постигать звездоносного светочи мира,

Знаков небесных заход как и восход объясни.

Ты начинай говорить о затмении темного солнца,

Бледной луною когда розовый шар заслонен.

Глупому люду начни предрекать, что будет в грядущем,

В ливнях иль ветрах когда явится будущий день.

Ты укажи, почему звезды ясным делают небо,

День, какие прольет с хладного неба снега.

Ты сообщи, дни какие удобны для дел совершенья,

Чтоб со счастливым концом время текло для тебя.

Так твое имя везде пролетит по землям различным,

Должен и я похвалой громкой тебя воспевать.

54. К Ромулу

Ромул, что ты родился от старинного римского рода,

Доблесть свидетель тому и прирожденный талант.

И утонченные нравы, что в сердце несешь умудренном,

К славным искусствам любовь, что высока и сильна.

Мальчик, ты только начни воспевать латинян Камены,

Звонкую лиру будя плектром певучим своим.

Мальчик, начни познавать вещей причины, — собою

Что должно обнимать звезды, края и моря.

Мальчик, начни восходить на вершину доблести славной,

Нравы прекрасные ты, — кроток душой, — постигай.

Почести так у тебя многоликие все соберутся,

И величайшей хвалой счастлив ты будешь всегда.

55. О четырех молитвах[634]

Вышних моли четырех, чтобы роком ты не был застигнут:

Долгое время тогда счастие будет с тобой.

Если, во-первых, придешь в города ты, быть может, чужие,

Да не постигнет тебя гостеприимство