– Да, сэр. Я сообщу ей. – Уормби заколебался. Говорить больше было нечего, и все же он не двигался.

Монк ждал. Ему хотелось поторопить дворецкого, но он боялся излишней спешкой навредить делу и упустить момент.

– Вы помните сочельник, Уормби? – как будто невзначай спросил он.

– Да, сэр, – удивился тот.

– А ночь накануне?

Уормби кивнул.

– Да, сэр. Чем я могу вам помочь?

– Кто здесь был в ту ночь?

– Никого, сэр. Вечером миссис Дафф уехала с мисс Уэйд на концерт. Мистер Рис отправился на ужин к Кинэстонам, а мистер Дафф – по делам.

– Понятно. – Уильям снова ощутил привкус победы. – Ну, и как они все себя чувствовали, когда вернулись домой или когда вы увидели их в следующий раз?

– Как они себя чувствовали, сэр? Вполне нормально, учитывая, что это был сочельник.

– Никто ничем не поранился? Быть может, мелкое дорожное происшествие или что-то вроде того?

– По-моему, у мистера Даффа имелась ссадина на лице. Он сказал, от камня, вылетевшего из-под колес экипажа; тот ехал слишком быстро. А что, сэр? Это что-то значит? Вы сумеете… вы сможете помочь мистеру Рису, сэр? – Лицо дворецкого сморщилось от волнения, в глазах мелькнул страх, словно он боялся ответа. Казалось, он сам испугался своего вопроса.

Монк был озадачен. Такая заботливость не соответствовала образу Риса Даффа, который у него сложился. Неужели его участь трогает дворецкого больше, чем жестокая смерть хозяина? Или он переживает за Сильвестру, представляя себе ее вторую потерю, еще страшнее первой?

– Не знаю, – честно ответил сыщик. – Я делаю все, что могу. Возможно, это… смягчит вину… немного. Наверное, вам не нужно беспокоить миссис Дафф. Если вы говорите, что, по словам мистера Риса, он ходил в тот вечер к Кинэстонам, я могу попросить их подтвердить этот факт. Дайте мне, пожалуйста, их адрес.

– Конечно, сэр. Сейчас напишу. – Уормби исчез и через минуту вернулся с клочком бумаги, на котором каллиграфическим почерком был написан адрес.

Монк поблагодарил и отправился искать кэб.

В доме Кинэстонов он попросил о встрече с хозяином.

Его приняли неохотно и проводили в библиотеку. Огонь в камине уже погас, но угли еще струили тепло. Вошел Джоэл Кинэстон; закрыв дверь, он недовольно осмотрел Монка с головы до ног. Человек в высшей степени своеобразный, хозяин дома бросался в глаза красивыми каштановыми волосами, тонким носом и необычной линией губ. Среднего роста, хрупкого сложения, он в данный момент проявлял все признаки нетерпения.

– Чем могу служить, сэр? Дворецкий уведомил меня о вашем желании справиться о Рисе Даффе в связи с предстоящим судом. Все это дело я нахожу крайне возмутительным. Мистер Лейтон Дафф являлся моим близким личным другом, и его смерть – большая трагедия для всей нашей семьи. Если я могу помочь правосудию, то мой общественный долг сделать это, и я не намерен увиливать. Но должен предупредить вас, сэр, что не испытываю ни желания, ни намерения участвовать в причинении семейству Дафф дальнейшего ущерба и не собираюсь в ваших интересах доставлять неприятности собственной семье. Чего вы от меня хотите?

– Мистер Рис Дафф приходил в ваш дом в вечер накануне сочельника, мистер Кинэстон?

– Понятия не имею. Меня не было дома. Почему это так важно? Лейтон Дафф в то время был жив и здоров. Какое вам дело, приходил к нам Рис или нет?

Монк понимал его желание защитить сыновей, которые, как он опасался, могли иметь непосредственное отношение к трагедии семейства Дафф.

Мистер Кинэстон чувствовал, что на нем лежит вина за то, что он ничего не знал об их поведении, в отличие от Лейтона Даффа. Могло случиться и так, что он узнал бы первым и это его забили бы до смерти на Уотер-лейн, и сейчас Монк задавал бы вопросы Лейтону Даффу. Нетрудно было видеть, что мистер Кинэстон напряжен, встревожен и не желает, чтобы Монк или кто-либо еще бередил рану. Похоже, требовалось объяснить ему кое-что.

– Представляется возможным, что вечером накануне гибели мистер Дафф поссорился со своим сыном из-за его поведения не в первый раз, – сказал Уильям. – Имеется свидетельство, что в ночь накануне сочельника они встретились и между ними произошла жаркая перебранка. Мне хотелось бы знать, правда ли это.

– Я не понимаю зачем, – отвечал Кинэстон, хмурясь. – Кажется совершенно ясным, что случилась трагедия. Лейтон понял, чем занимается Рис, что его поведение неприемлемо по любым стандартам, не говоря уже о кодексе джентльмена. Его норов и потакание себе перешли все мыслимые границы, его тайные наклонности переросли в откровенный порок. Возмущенный отец последовал за ним и потребовал объяснений, на что рассвирепевший Рис ответил нападением… что привело к хорошо известным последствиям.

– Рис всегда отличался подобным нравом, мистер Кинэстон?

– Боюсь, что да. Когда он был мальчиком, его держали в узде. Под моим присмотром ему не позволялось своевольничать. Я, конечно, не знаю, что ему разрешали дома, но у отца он вызывал озабоченность. Лейтон признавался мне в этом. Не хотелось бы говорить плохо о бедной женщине, которой, видит бог, выпало столько горя, что не всякий вынесет, но миссис Дафф на протяжении долгих лет относилась к мальчику снисходительно. Она не любила наказывать сына, а от этого страдал его характер.

– Понимаю. У кого я могу спросить, приходил ли сюда Рис в тот вечер?

– Можно спросить у моей жены. Она была дома, как и мои сыновья.

Монк смутился, но не подал виду. Просто появлялась возможность, что в тот вечер Рис отправился на приключения один. Или, что более вероятно, Кинэстон заблуждался насчет всех них.

– Благодарю вас, – произнес Уильям, размышляя, устроят ли его слова миссис Кинэстон. Как только хозяин дома повернулся к двери, он последовал за ним.

Кинэстон остановился.

– Не надо ходить за мной по пятам, мистер Монк. Я бы предпочел, чтобы вы подождали здесь, а я спрошу жену и передам вам ответ.

– Что ж, это возможно, – согласился сыщик. – Тогда я буду вынужден проинформировать сэра Оливера, что мне не позволили переговорить с миссис Кинэстон лично, и он может счесть необходимым вызвать ее для дачи показаний в суде. – Монк смотрел на хозяина дома холодно и твердо. – Однако если я лично переговорю с ней и вашими сыновьями, то этого, скорее всего, будет достаточно.

Кинэстон напрягся.

– Я не люблю, когда мне угрожают, мистер Монк!

– Мало кто любит, – ответил Уильям с тонкой улыбкой. – Но большинство принимает во внимание.

Еще секунду Кинэстон смотрел на сыщика, оценивая серьезность его намерений, потом развернулся и пошел вперед.

Фиделис Кинэстон поразила Монка. Ничего особенного от жены Джоэла он не ожидал, но эта женщина с ее необычайным самообладанием, асимметричным лицом и ровным приятным голосом застала его врасплох. Он был очарован ее внутренним спокойствием.