для чего овладеть рабочими посёлками №№ 9, 8, 7, 6, 4 и 5 на торфоразработках, и населёнными пунктами: Апраксин городок, Гайталово и Синявино, и соединиться с войсками Ленинградского фронта. 8-я армия получила задачу сковать силы противника, расположенные южнее левого фланга прорыва, чтобы он не мог перебросить их на наступающие части 2-й ударной армии. Двум дивизиям и одной морской бригаде этой армии было приказано действовать в самой зоне прорыва, на левом его фланге, поддерживая наступление 2-й ударной армии, развивать успех к югу, стараясь захватить посёлки и станции на линии железной дороги от станции Назия на запад, то есть овладеть станциями Марнево, Славянка, платформой Романовка, разъездом Апраксин, посёлком Эстонский, имея в виду конечной целью освобождение крупного железнодорожного узла Мга и укреплёнными Синявинскими высотами. Одной из этих частей была и 65-я стрелковая дивизия.

Конечно, в то время, когда начались эти бои, да и ещё много времени спустя, ни Борис Алёшкин, ни другие медсанбатовцы этого не знали, все сведения стали известны намного позднее. Пока же они слышали, как закончилась сокрушительная артиллерийская подготовка, как немного оправившись, фашисты начали отвечать своим артиллерийским огнём, и в окружавших медсанбат лесных массивах, и по дорогам стали рваться немецкие снаряды и мины. Наша артиллерия замолкла, все поняли, что началось наступление пехоты.

Первые раненые поступили к вечеру 12 января 1943 года. Прибыли машины батальона, уже несколько дней дежурившие в полковых медпунктах дивизии. Они привезли сразу 50 человек, и с этого момента в течение десяти дней в медсанбат поступало ежедневно 140–150 раненых.

В работу включился весь персонал батальона. Конечно, в хирургическом блоке — как в малой, так и в большой операционной, командир санбата Алёшкин работал как рядовой хирург, обычно вечером или ночью, а после трёх-четырёхчасового отдыха он переходил к своим командирским обязанностям, и, прежде всего, контролю порядка и качества санобработки поступающих раненых.

В эту боевую операцию впервые была введена в практику обязательная санобработка всех поступавших раненых. Мы уже говорили, что до этого раненые из сортировки доставлялись в операционно-перевязочный блок в том виде, как были. В предоперационной палатке бойца раздевали, вернее, освобождали от вещмешка, шинели или ватного полушубка, сапог или валенок, и часто прямо в обмундировании, с разрезанным рукавом или штаниной клали на стол. Так делалось потому, что предполагалось раненого в конечности эвакуировать в течение ближайших часов в госпитальную базу армии. Раздевали догола только раненых в грудь и живот.

Мы знаем также и о предупреждении, полученном Алёшкиным от начсанарма перед началом этой операции, что, по крайней мере, в течение первых пяти-восьми дней боёв вывоза раненых из батальона не будет. Следовательно, приходилось в своих палатках и домиках создавать некоторое подобие госпиталя. В таких условиях держать раненых без предварительной санитарной обработки было бы просто преступно.

Вот когда Алёшкин и его товарищи по работе порадовались своему санпропускнику. Несмотря на большой мороз, он работал на славу. Правда, немного замедлилась подача раненых в операционный блок из сортировки, что вызвало нарекания Сангородского, тем более что на второй день боёв для сортировки пришлось выделить вторую палатку ДПМ, но зато их движение в пределах операционного блока значительно ускорилось.

Ходячие раненые приходили вымытые, в чистом белье и свежем, хотя и бывшем в употреблении, обмундировании, с продезинфицированными ватниками, шинелями и полушубками. Носилочных после мытья и переодевания в чистое бельё закутывали в меховые одеяла, и в предоперационной их оставалось только переложить на носилки, которые затем или ставились на козлы и исполняли обязанности операционного стола, или с них раненых перекладывали на настоящий операционный стол.

Повязки при мытье намокали и, следовательно, влага попадала в раны, что вначале пугало, но, как вскоре оказалось, на дальнейшее заживление ран влияния не оказывало и никаких дополнительных осложнений при обработке и последующих более сложных операциях не давало. Зато в операционном блоке и госпитальных палатах стало значительно чище, чем бывало раньше.

Когда в медсанбате скопилось около шестисот человек обработанных раненых, Алёшкин решился послать своего замполита капитана Фёдорова в санотдел армии с просьбой начать эвакуацию. Начсанарм выделил два автобуса, и с этого времени из батальона ежедневно вывозилось около 110–120 человек.

Увеличение числа осевших раненых значительно замедлилось, но всё же происходило, главным образом, за счёт раненых в живот, грудную клетку или подвергшихся ампутации. Их необходимо было выдержать в батальоне, по крайней мере, неделю.

Медперсонал работал с предельной нагрузкой и, хотя стараниями командира батальона и командиров подразделений в работе каждого звена санбата установили строгую сменность, и все врачи, медсёстры, дружинницы и санитары имели возможность отдохнуть в сутки пять-шесть часов, зато остальные 18–19 приходилось работать с очень большим напряжением. Алёшкин, Фёдоров, Сангородский, Бегинсон и Прокофьева понимали, что ещё неделя такого напряжённого труда может вывести из строя многих, и в первую очередь пожилых людей. При этом все работали с большим энтузиазмом и радостным возбуждением, которое рождалось от хороших известий, поступавших как от раненых, так и из политотдела дивизии.

Уже на второй день боёв стало известно, что соединения части 2-й армии так же, как и части 8-й армии, успешно сломили оборону фашистов, что впервые на этом участке фронта благополучно действуют 122-я и 98-я танковые бригады, чему помог и 25-градусный мороз, сковавший торфяные болота. Было известно, что и 65-я стрелковая дивизия продвинулась на несколько километров вперёд и, хотя встречает упорное сопротивление, но сумела занять некоторые населённые пункты и железнодорожные посёлки.

В последующие дни, несмотря на то, что фашисты сняли с других участков, блокировавших Ленинград, значительные силы и бросили их в район прорыва, наступление продолжало развиваться успешно.

Вечером 18 января 1943 года была получена радостная весть о том, что части 67-й армии овладели городом Шлиссельбург. А на следующий день в батальоне стало известно, что передовые части 2-й ударной и 67-й армий соединились на всей ширине прорыва, примерно в полосе 18 километров на восточной стороне и до десяти километров в самом узком его месте, ограниченном слева Синявинскими высотами и Ладожским озером справа. В районе реки Невы этот коридор вновь расширялся до 16 километров, от города Шлиссельбурга с севера до посёлка Мустолово с юга.

В этот же день сообщили, что 65-я дивизия достигла Синявинских высот, выбила фашистов из хорошо укреплённых траншей, оборудованных в окрестных лесах, и прежде всего в роще Круглой, но попытки овладеть самими высотами дивизии не удались, хотя её действия были поддержаны частями 2-й ударной армии, находившимися севернее.

65-я стрелковая дивизия, как и соединения 2-й ударной и 67-й армий, на южной