что среди лучших медицинских учреждений был назван 24-й медсанбат. От имени санотдела армии он объявил благодарность всему личному составу батальона и сообщил, что командир медсанбата по представлению штаба армии командованием Волховского фронта награждён досрочным присвоением очередного воинского звания. С этими словами он вынул из планшетки копию приказа по фронту. В этом документе значилось, что военврачу третьего ранга Борису Яковлевичу Алёшкину за отличную организацию службы во вверенном ему медучреждении — 24-м медсанбате досрочно присваивается звание военврача второго ранга.

Сообщение начсанарма встретили аплодисментами, а ближайшие друзья крепко пожали руку комбата. И лишь один человек, встретившись с Борисом глазами, поздравил его горячим взглядом — Катя Шуйская.

Кстати, скажем об их взаимоотношениях ещё несколько слов. До начала боёв эти двое продолжали встречаться. Для Бориса их встречи были всегда неожиданными, и поэтому, может быть, особенно приятными, но они продолжали оставаться тайными и как бы случайными. Он не знал, кто, кроме известных лиц, подозревал об их близости, но, во всяком случае, разговоров об этом в санбате не велось. Конечно, во время боевых действий они оба были так загружены работой, что в моменты отдыха думали только о том, как бы добраться до постели и заснуть. У Алёшкина, кроме хирургической работы, было много и административной, а Катя подменяла своих наиболее слабых подруг и часто дежурила подряд по полторы, а то и по две смены.

Во время собрания начсандив, прибывший в батальон, сообщил, что он тоже награждён присвоением внеочередного звания военврача второго ранга. После собрания Алёшкин пригласил начсанарма, Брюлина, Пронина и Фёдорова на обед в свой домик. К этому времени он поручил Игнатьичу договориться с Прохоровым и поварами об устройстве праздничного обеда. За столом Николай Васильевич сказал:

— Товарищ Пронин, через несколько дней ваша дивизия отводится в армейский резерв. На передовой её заменит новое, только что прибывшее соединение. Командир дивизии Ушинский желает предоставить бойцам и командирам, старослужащим, участвовавшим в боях, за это время возможность отдохнуть в спокойных условиях. Для этого он просил меня выделить один из армейских госпиталей, чтобы превратить его на 10–12 дней в дом отдыха. Я хотел было это сделать, но осмотрев 24-й медсанбат, своё мнение изменил. В вашем батальоне сейчас имеется столько свободного места, а помещения так хорошо оборудованы, что дом отдыха можно организовать здесь гораздо легче, чем в любом из наших госпиталей. Да и территориально это будет намного удобнее. Дивизия расположится где-то в районе станции Назия, а оттуда до медсанбата значительно ближе, чем до любого госпиталя. Постельным бельём и продуктами мы немного поможем. Ну как, Борис Яковлевич, согласны? — обернулся он к Алёшкину.

— А раненые? — спросил тот.

— Ну, раненых, которых можно эвакуировать, мы, конечно, заберём, а нетранспортабельных придётся доводить до конца. Кстати, товарищ Брюлин, сколько у них таких?

— По-моему, человек около пятидесяти, не больше будет.

— Ну, вот и замечательно! Значит так, Борис Яковлевич, в течение трёх дней мы «очистим» медсанбат, ещё два дня на подготовку… Наверно, как раз к тому времени произойдёт смена частей на фронте. Так что, товарищ Пронин, доложите комдиву, что через пять дней он может отправлять в медсанбат первую партию отдыхающих. А вам, товарищ капитан, — сказал Скляров, обращаясь к Фёдорову, — надо связаться с политотделами дивизии и армии и обеспечить хорошую культурную программу отдыхающим. Да, товарищ Алёшкин, на вас ляжет ещё и вторая задача. Новое соединение занимает место 65-й дивизии временно, развёртывать свой медсанбат оно не будет, да он у них ещё полностью и не укомплектован, поэтому раненые из этого соединения будут поступать к вам, придётся их обрабатывать. По-видимому, их будет мало, операционный блок справится без труда. Одной палатки под госпитальную вам хватит. Эвакуировать мы будем бесперебойно. Вот и всё! Ну, товарищ Брюлин, нам пора, мы хотели ещё в 51-й медсанбат заехать, а уже темнеть начинает… Спасибо за угощение! Да прицепляйте скорее вторые шпалы, — пошутил Николай Васильевич, пожимая на прощание руки Бориса и Пронина.

Проводив начсанарма и обсудив с Прониным, Фёдоровым и остальными своими помощниками план быстрейшего приспособления батальона для выполнения новой задачи, Борис, наконец, остался один. Было уже совсем темно. Игнатьич унёс посуду на кухню и, как это часто бывало, там и задержался. Лишь Джек лежал у ног сидевшего за столом Алёшкина и, положив голову на лапы, преданно смотрел на своего хозяина.

Вдруг он поднял голову, навострил уши и повернул морду в сторону комнатки Игнатьича. Борис ещё ничего не слышал, а его верный страж уже учуял, что к домику подходит хорошо знакомый ему человек. Лишь приоткрылась дверь с улицы в комнату Игнатьича, как Джек поднялся и ласково замахал хвостом. Вошла Катя. Она быстрыми, почти неслышными шагами приблизилась к Борису, крепко обняла его шею и, горячо поцеловав, прошептала:

— Поздравляю тебя, мой любимый! Я к тебе, не прогонишь?

Тот обнял маленькую женщину… Джек из скромности ушёл в отделение Игнатьича и улёгся на свою подстилку у двери. Теперь в домик не смог бы зайти ни один посторонний человек. Не будем и мы мешать этим двум людям. Сейчас они счастливы, хотя и не совсем законно…

* * *

Начиная со следующего дня, все медсанбатовцы принялись готовиться к выполнению новой, пока ещё очень необычной для них задачи. Врачи определяли, сколько раненых можно эвакуировать в тыловые госпитали — да, именно в тыловые, ведь медсанбат, по существу, выполнял функции полевого госпиталя, и находившимся в нём раненым в большинстве своём в армейских госпиталях делать было нечего. Их следовало эвакуировать для серьёзного долечивания.

Как всегда, не обошлось без конфликтов: многие раненые ни за что не хотели уезжать за пределы армии, надеясь по выздоровлении вернуться в свою часть. Вот и приходилось и комроты Сковороде, и комбату Алёшкину без конца улаживать эти конфликты, и довольно часто уступать раненым, переводя их в таком случае в команду выздоравливающих.

Начхоз Прохоров, побывав в штабе армии, договорился с начальником тыла дивизии о получении с армейских складов значительной партии белья и обмундирования, чтобы выдать его отдыхающим сразу после санобработки. Сумели они раздобыть и несколько сот комплектов нового постельного белья. Конечно, одновременно пополнили и продовольственные запасы батальона. Замполит Фёдоров, при помощи начальника политотдела дивизии Лурье, добился на время пребывания отдыхающих прикомандирования к медсанбату кинопередвижки и отделений полевой почты.

Санитары, дружинницы и медсёстры целыми днями благоустраивали территорию, расчищая от снега аккуратные дорожки между палатками и домиками, приводили в порядок помещения, отведённые под столовую и клуб, украсили его гирляндами из еловых веток.

К