Ему даже не пришлось лгать для Лиз... Он сумел настоять,чтобы она хранила в тайне, как все произошло на самом деле, и Лиз согласиласьсделать это. Ее единственным условием было обещание Тада никогда более непытаться снова вступать в контакт со Старком. Он дал это обещание достаточноохотно, хотя и знал, что не сможет его выполнить. Тад даже подозревал, что науровне подсознания и Лиз была уверена в этом, как и он.

Роули теперь разглядывал Тада с неподдельным интересом.

– Дверью клозета, – повторил он. – Чудесно. Ты, наверное,играл в прятки? Или это был экзотический сексуальный обряд?

Тад улыбнулся.

– Я прекратил все свои сексуальные обряда около 1981 года, –сказал он. – По совету доктора. На самом деле, я просто не всегда внимательно слежуза тем, чем занимаюсь. Это, в некотором роде, какое-то замешательство.

– Я понимаю это, – заявил Роули... и подмигнул. Это былоочень быстрое движение, резкое хлопанье одним веком... но очень четкообозначенное. Уж не думал ли он надуть Роули? Свиньи могут и летать.

Вдруг новая мысль пришла в голову Тада.

– Роули, ты по-прежнему ведешь семинар по народноймифологии?

– Каждую осень, – отвечал Роули. – Ты разве не читал учебнуюпрограмму нашего факультета, Тадеуш? Легенды и сказания, свидетельства, святыеспасения, знаки отличия богатых и знаменитых. Это все столь же популярнотеперь, как и всегда. Почему ты спрашиваешь?

Был универсальный ответ на этот вопрос, который открыл Тад,будучи писателем. На вопрос «почему ты спрашиваешь?» лучше всего отвечатьнеопределенно и таинственно.

– Ну, у меня появилась одна идея для рассказа, – сказал Тад.– Я пока еще только разрабатываю сюжет, но все должно быть в порядке, янадеюсь.

– Что же ты хочешь узнать?

– Имеют ли воробьи какое-то значение в американскихсуевериях или мифологии, по твоим сведениям?

Поднятая бровь Роули начала имитировать рельеф некоейотдаленной планеты, наверняка, непригодной для человеческого существования. Онуставился на кончик своей знаменитой трубки.

– Ничего пока что не приходит в голову, Тадеуш, хотя... меняудивляет, неужели тебя это действительно может интересовать для твоегорассказа?

«Свиньи могут летать», – вновь подумал Тад и пояснил:

– Ну... может быть, и нет, Роули. Может быть. Возможно, я исам не смогу объяснить тебе причину своего интереса в этой спешке. – Глаза Тадапокосились на двух его верных сторожевых псов, затем снова обратились к Роули.– Я сейчас в большом цейтноте.

Губы Роули дернулись в какой-то пародии на улыбку.

– Я понимаю, мне кажется. Воробьи... столь обычные птицы.Слишком обычные, чтобы с ними связывать суеверия, по-моему. И все же... теперь,когда я думаю об этом, здесь есть что-то. Если только я не путаю это с козодоемжалобным. Позволь мне проверить. Ты здесь пробудешь сколько-нибудь?

– Не более получаса, я боюсь.

– Хорошо, возможно, я найду что-нибудь в книге Бэрринджера«Фольклор Америки». На самом деле это всего лишь поваренная книга суеверий, ноона здесь может подойти. И я всегда могу тебе позвонить.

– Да. Ты всегда это можешь проделать.

– Ты и Лиз соорудили тогда отличную вечеринку для ТомаКэрролла, – сообщил Роули. – Вы, конечно, всегда организуете самые лучшиевечера. Твоя жена слишком очаровательна, чтобы быть просто женой, Тадеуш. Ей быследовало быть твоей любовницей.

– Спасибо. Я понимаю.

– Гонзо Том, – продолжал Роули с нежностью в голосе. – Кактрудно поверить, что наш старина Гонзо Том Кэрролл причалил в печальную гаваньпенсионеров. Я слышал более двадцати лет, как он разносил всех в пух и в прах всоседнем со мной кабинете. Я полагаю, что его преемник будет куда потише. Илихотя бы более осторожен в выражениях.

Тад рассмеялся.

– Вильгельмина тоже очень веселилась – продолжал Роули. Егоглаза прямо-таки закатились от на хлынувших чувств. Роули прекрасно знал, какотносились к его Билли Тад и Лиз.

– Да, было прекрасно, – заявил Тад. Он находил самосочетание слов «Билли Беркс» и «веселье» взаимоисключающим... но поскольку онаи Роули образовали ту несокрушимую основу алиби, на которой покоилось егоотносительное благополучие, Тад предположил, что должен быть просто счастлив,что Билли тогда посетила вечеринку.

– Воробьи и их место в потустороннем мире. Да, в самом деле.– Роули кивнул двум полисменам позади Тада. – Добрый день, джентльмены. – Онобогнул их и продолжил шествие в свою комнату с несколько более ярко выраженнойцелеустремленностью. Не намного большей, но все же.

Тад посмотрел вслед Роули, в некотором смущении.

– Что это было? – спросил Гаррисон – или – Харриман.

– Делессепс, – пробормотал Тад. – главный грамматик илюбитель-фольклорист.

– Выглядит словно малый, которому нужна карта, чтобы отыскатьсвой дом, – сказал другой охранник.

Тад подошел к своей двери и открыл ее.

– Он более проворный, чем кажется, – сказал Бомонт, входя вкомнату.

Тад не был уверен, что Гаррисон – или – Харриман последуетза ним, с одной рукой наготове в кармане его спортивного плаща, до тех пор,пока не включил верхние лампы. Тад ощутил на мгновение запоздалый страх, но егокомната была пуста, конечно – пуста и столь чиста, как это может быть толькопосле окончания всей учебной кутерьмы.

По неизвестной ему самому причине Тад ощутил внезапную ипочти захватившую его с собой волну – волну тоски по дому, пустоты и потерь –смесь чувств, напоминающих глубокую и неожиданную печаль. Это напоминало сон.Это было так, словно он пришел сюда сказать «прощай».

«Перестань быть столь чертовски глупым», – приказал Тадсамому себе, а другая часть его сознания тихо заметила: – «Ты перешел крайнюючерту, Тад. Я уже за ней, и я думаю, что ты сделал очень большую ошибку, непопытавшись хотя бы попробовать то, что хотел этот человек от тебя.Кратковременное облегчение все же лучше, чем никакое».

– Если вам хочется кофе, то вы можете взять чашки впрофессорской, Тад. – Кофейник полон, если я не ошибаюсь в Роули.

– Где это? – спросил партнер Гаррисона – или – Харримана.

– По другой стороне коридора, через две двери, – ответилТад, открывая папку с заявками. Он повернулся к ним и подарил им весьмафальшивую улыбку. – Я думаю, вы услышите, если я закричу.