сборным пунктом; что он взял с собой моих эскимосов и собак, собранных в Эта в ожидании встречи со мной прошлым летом; что он присвоил в собственных целях услуги эскимосов, которых я обучил приемам долгой работы с арктическими санями; что он пользуется глубокими знаниями маршрутов и охотничьих ресурсов северных земель – тем, что они приобрели под моим руководством и управлением…

Я хочу сказать, что расцениваю действия доктора Кука по осуществлению «тайной» экспедиции на север… с четкой целью опередить меня как поступок, который никогда не мог быть совершен человеком, который обладает чувством чести.

Собак, принадлежащих инуитам, Пири тоже считал своими – на основании некой пролонгированной бартерной сделки. Более того:

…Знание, приобретенное [исследователем] о конкретном маршруте… им разработанном, по которому путем многократных попыток он надеется достичь Северного полюса, – такая же часть его капитала, как золото и серебро в хранилищах банка. И до тех пор, пока он сам не откажется от этого маршрута, никто не имеет права без его разрешения воспользоваться им, точно так же как посторонний не может войти в хранилище банка и забрать его сокровища.

Доктор Кук никогда не соглашался с обвинениями Пири по поводу вторжения в чужую вотчину: «Претензии мистера Пири на то, что эскимосы, которых он снабжал огнестрельным оружием, порохом и иглами, якобы принадлежат ему, так же абсурдны, как и его притязания на единоличное обладание Северным полюсом. Несмотря на то что мистер Пири, пытаясь дойти до полюса, провел в своих роскошных экспедициях около четверти столетия, он сделал немногим больше, чем другие исследователи, и, по моему мнению, это не дает ему никаких прав на владение эскимосами и полюсом. Снабжая эскимосов ружьями и прочим, он также не сделал большего, чем другие исследователи и датчане. Благодеянием это никак не назовешь – что бы Пири ни давал эскимосам, он с лихвой возмещал мехами и костью».

Клуб исследователей предложил Пири стать преемником Кука на посту президента. Джозефина написала мужу: «…я должна признаться, что мне ненавистна сама мысль о том, что ты будешь связан с такими людьми, как Кук и Уолш[165]. Они все – самозванцы. Но, принимая во внимание текущее положение дел, тебе может быть причинен немалый вред, если ты восстановишь против себя этих людей. Вред в том смысле, что они будут поддерживать Кука любыми способами, только чтобы раздражать тебя.

Конечно, если ты станешь президентом, это увеличит твою популярность в этой среде (впрочем, лично меня это мало волнует).

Это все мысли, которые сейчас возникли у меня. Что бы ты ни решил, делай это с чувством собственного достоинства, которое к лицу самому великому исследователю Арктики нашего времени.

Даже учитывая, что отношение к Куку в Клубе сейчас негативное, если он возвратится во время твоего отсутствия, то они будут расположены сделать для него гораздо больше в том случае, если ты не станешь их президентом, чем в том случае, если ты будешь им».

О том, как шли переговоры, позже рассказала New York Times: «…мистер Пири… заявил, что доктор Кук отбыл в исследовательскую экспедицию, не уведомив об этом свой Клуб, что является, как он выразился, нарушением профессиональной этики.

Пири не согласится с назначением, пока Клуб не даст ему гарантии, что в случае, если доктор Кук вернется и заявит о достижении Северного полюса… от него потребуют надлежащих доказательств…

Мистера Пири все-таки убедили стать президентом, и Клуб уступил его требованиям насчет доказательств от доктора Кука».

Одновременно с письмом главному редактору New York Times Пири направил похожее заявление в Международную полярную комиссию в Брюсселе. По словам доктора Кука, видевшего эту обвинительную бумагу в 1912 году, она заканчивалась словами:

Если доктор Кук вернется и заявит, что дошел до Северного полюса, то его необходимо заставить доказать это.

Дважды Пири повторяет мысль: если Кук, вернувшись, сообщит о достижении Северного полюса, то его надо как следует проверить. Рефрен объясним. Пири, с его практикой установления дутых рекордов, прекрасно знает, что, с одной стороны, предъявить документальные подтверждения полярных побед трудно, а с другой – что восторженная публика может поверить исследователю и без каких-либо доказательств. Печально и несправедливо по отношению к Куку, что еще задолго до его сообщения о результате похода Пири вслед за Стефанссоном предлагает общественности заподозрить обман.

Досталось и Брэдли. В июле 1908 года коммандер написал президенту Рузвельту:

Джон Брэдли, спонсор доктора Кука в этом предприятии… является хорошо известным игроком… Я слышал, что он раньше был шулером на реке Миссисипи, пока его не прогнали, и реальный факт состоит в том, что он содержит игорный притон в Палм-Бич, где делают ставки как мужчины, так и женщины.

И все-таки тревоги Пири по поводу вторжения доктора Кука в его арктические владения стояли не на первом месте, ибо его собственный новый поход на север задерживался. Пири исполнилось 52 года, и хотя Уимс, утешая себя, рассуждает, что потерю стремительности и энергии компенсировали приобретенные опыт и знания, к сожалению, это совсем не так. Новых знаний давно не прибавлялось, а накопленный опыт был крайне субъективным. У глухого человека свой опыт, у слепого – свой… Опыт Пири определяли его возраст и травма ног. Он научился путешествовать с небывалым сопровождением: личный слуга; расторопные, интеллектуальные руководители отрядов – что-то вроде младших офицеров; и масса рядовых – арктические аборигены. До поры до времени Пири не обращал особого внимания на экспедицию Кука, ибо, исходя из своего опыта, считал, что без корабля добиться успеха невозможно. Позже, узнав, что конкурент все-таки пошел к полюсу, снова не слишком тужил, ибо Кука сопровождали всего два инуита. Опираясь на свой опыт, Пири думал, что это дурачество, глупость.

Коммандер искал деньги и снова читал лекции. Времени ни на что не хватало. Ласковое обращение в письмах к жене «моя дорогая» сменилось на две буквы: «М. Д.».

В начале 1907 года серьезную помощь Пири – и моральную, и