– Вы доверите ему дипломатическую миссию? –спросил Хидетада. – Человеку, который уже однажды подвёл вас своейвспыльчивостью и романтическими устремлениями? Такие качества не для дипломата.А теперь под вопросом даже его храбрость. – Только не для меня, мой сын. Исейчас он стал старше, умнее. Кто знает, может быть, ему удастся убедить иголландцев прибыть сюда.

– Голландцы, – бросил зло Хидетада. – Испанцы.Португальцы. Меня огорчает, отец мой, что вы собираетесь отдать Японию в такуюзависимость от этих варваров-иностранцев, от их коварных вероучений изаносчивых замашек. Лучше выкинуть их всех прочь. Уничтожить всё заморскоевлияние здесь, в Японии. Казнить всех священников. Давайте повернёмся к Западуспиной. Осака не так уж неприступна, Ода Нобунага ведь взял её.

– Сорок лет назад Осака была всего лишьмонастырём, – сказал Иеясу. – Исида Норихаза и братья Оно – не монахи, онипрофессиональные воины. И не забывай, что Хидееси укрепил оборону замка,превратив его в сильнейшую крепость империи. А когда мы выведем наших союзниковна поле боя, мы не сможем позволить себе проиграть. Сукэ, ты отправишься вМиуру на рассвете.

Солнце, медленно поднимающееся на востоке,первым делом залило светом забор стоящего на мысе дома, потом хлынуло во двор,взобралось на крыльцо и просочилось сквозь ставни. Оно наполнило спальни,заблестело на циновках, коснулось маленького, бледного лица. Солнце былодолгожданным гостем после недели дождей и бурь, наделавших достаточно бед. Нотеперь небо очистилось, и солнце спокойно освещало землю. ИСикибу-великолепную.

Уилл сел. Сердце его гулко стучало в груди, носегодня даже солнце волновало. Потому что сегодня будет очень важный день.Самый важный день за долгие годы. Важнее даже того дня, когда два года назад уворот его дома появился Сукэ. Это было свидетельством того, что его проступкипрощены. Почти. При условии, что он остался в глазах принца тем же человеком,каким ступил на эту землю. Человеком-талисманом. Тот день тоже был достаточноволнительным. Пять долгих лет он перебирался в галере на другую сторону залива,чтобы руководить постройкой двух кораблей, ставших его подарком Японии. Нежеланнымподарком, потому что и сам он стал нежеланным. Корабли покачивались на якоряхнедалеко от берега и ни на что больше не годились. И не пригодятся, думал он.До того момента, как ему приказали набрать команду и отправиться в Манилу. Втот день он снова стал живым человеком, и Сикибу заплакала.

Он отбросил простыни, встал, вышел на порог.Горы вокруг, казалось, тянутся бесконечной цепью, касаясь белых облаков зеленьюсвоих склонов. День был таким ясным, что ему даже показалось – вдали виднеетсягора Асо. В утробе Асо постоянно что-то ворчало, и никто не мог сказать, когдабудет новое извержение. Как никто не мог сказать, когда земля вновь начнёттрястись и разверзнутся под ногами улицы городов. Это Япония, образ жизни ипостоянное соседство со смертью, пропитавшее все слои общества и, возможно,явившееся причиной как агрессивности самурая, так и пассивности ита. Способжизни в шаге от могилы, что придавало особый смысл самой жизни и делалоразмышления о жизни загробной бессмысленными и бесполезными. Образ жизни,достойный восхищения. По крайней мере, для Андзина Миури.

Образ жизни, символом которого служилбезупречный конус Фудзиямы, хранительницы всей страны, вздымающейся позади егодома, над холмами Хаконе. Горы, означавшей для него не меньше, чем для любогояпонца, ведь именно её он видел прежде всего, возвращаясь домой. Его гора. Каквсё это странно. Он уже дважды путешествовал к югу – в Манилу и Сиам, кОстровам пряностей. В любом из этих путешествий он спокойно мог сменитьяпонскую команду матросов на матросов-европейцев и продолжить плавание – черезИндийский океан, вокруг мыса Бурь. В первом путешествии эта возможность ещёсоблазняла его. Пока он плыл к югу. Но лишь до Сиама, где он встретилразочарованного Мельхиора, голландцев, трещавших без умолку о своихполитических и религиозных проблемах, где узнал, что даже Якоб так и невернулся в Европу, поступив на службу в Вест-Индии и погибнув год спустя,сражаясь с испанцами на Разбойничьих островах. Какая бесцельная потеря времени!Какая бесцельная потеря людей! Такие вещи не для Уилла Адамса. Больше семи летназад он написалв Англию письма, а Мельхиор заверил его, что, во всяком случае,он отправил их из Сиама дальше. Но никакого ответа от своих родных он так и неполучил. Итак, Уилл Адамс умер.

Из тех пятисот человек европейцем не осталсяникто. Даже Мельхиор вернулся в Японию, взял в жёны прелестную девушку из Эдо,а Уилл выхлопотал ему пенсион от принца. Однако японское имя Мельхиор принятьотказался.

Так что же привело парня обратно? Уж, конечно,не погоня за сокровищами. Но в этой стране было некое мистическое величие,точнее, отсутствие мелочности, и именно это затрагивало какие-то струны вчеловеческом сердце. Когда природа в Японии была в плохом расположении духа,она уничтожала всё. Полностью. Когда мужчины в Японии воевали, лишь смертьпрекращала битву. А когда женщины в Японии любили, они отдавали себя этомучувству до конца, до последней мысли, до последней клеточки тела. Он не могбольше считать это место раем из-за внутренней дикости, лежащей под самойповерхностью. Он не мог считать это место адом из-за радостного возбуждения отпринадлежности к такому обществу. Чистилище? Но чистилище – это серое,безрадостное место. Япония была уникальна. Что сказал ему тогда Тадатуне, в тотпервый день в Бунго? «С мечом в руке и умением владеть им нет ничего подсолнцем, чего не мог бы достичь мужчина».

Тогда он совершил ошибку, улыбнувшись про себятакой нехристианской мысли. Ошибку. Мир лежал у его ног, и он вознамерилсяподнять его – без меча в руке. Даже в тот страшный день землетрясения – умей онвладеть мечом и убей тогда Норихазу, и ему бы все простилось. Он в этом большене сомневался. Для самурая его неповиновение приказу принца – ничто посравнению с тем, что принц был вынужден лично спасать его от опасности, какспасают женщину или ребёнка. В этом заключалась истинная причина его удаленияот двора. И что толку говорить потом, что вот сейчас ты сможешь сразиться сэтим человеком и даже надеяться на победу? Теперь, когда искусству владения мечомтебя обучил величайший дуэлянт Японии. К чему? Норихаза снова надёжно укрылсяза стенами Осакского замка, а Андзина Миуру сослали в его усадьбу и в СагамиВан. Кровная месть осталась неудовлетворённой, но мёртв-то был Кейко, а не одиниз слуг Норихазы.