– Мой господин, ваши слова совсем уничтожилименя. Если бы вы смогли понять… Когда я проснулся от того, что земля заходилаходуном, когда я увидел кошмар, в который превратился Эдо, я подумал, чтонаступает конец света, и поэтому не думал ни о чём, кроме своей любви к этойженщине. Я всё ещё люблю её. Я всегда буду любить её. Я не прошу простить меня,не прошу милости. Я только хочу, чтобы вы поняли.

– Понять, Уилл, несложно для любого умногочеловека. Простить – это совсем другое. – Его взор, казалось, держал лицо Уиллав тисках. – Я не хочу больше видеть тебя, Андзин Миура. Я предпочту вспоминатьо тебе, когда ты понадобишься. Для тебя останется только твой долг – в Миуре,перед твоей семьёй, на строительстве корабля. Это землетрясение навернякавстряхнуло весь Хонсю. Если корабль уничтожен, берегись. Мои люди перевяжуттвою рану, ты отправишься на юг и останешься там до конца своих дней. – Из-запояса он вытащил принадлежащий Уиллу «Рассекатель воздуха». – И возьми вот это.Самурай, шляющийся по улицам без оружия, недостоин своего положения средимужчин.

Миура не изменилась, её деревянный забор всетак же крепок, её берега не потревожены землетрясением на севере. А еёобитатели?

Ворота распахнулись перед хозяином исопровождавшими его воинами Токугавы. Самураи ждали его сразу за воротами,чтобы выполнить коутоу, их жёны и дети – во дворе. И Кимура.

– Добро пожаловать домой, мой господин, –сказал Кимура.

– Печальные времена настали.

– Приготовь мне галеру, Кимура. Немедленно. Ядолжен побывать в Ито, убедиться, что с кораблём всё в порядке.

– Если мои слова успокоят моего господина, –произнёс Кимура, – я сам побывал в Ито и вернулся только вчера вечером. Тамтолчок тоже был несильным. Корабль не пострадал.

– Слава Богу хоть за это. А моя жена?

– Ждёт вас в доме, мой господин. – Кимураокинул взглядом лучников. – Кейко не вернулся?

Два самурая были хорошими друзьями.

– Увы, Кимура, его не нашли после толчка. Нобеспокоиться не о чём – помещение, где он спал, пострадало лишь чуть-чуть.Находившиеся там говорят, что видели, как он вышел куда-то, – наверное, пошёлразыскивать меня. Его найдут, как только в городе восстановится порядок, можешьбыть уверен. Хотя, узнав о моём отъезде, он уже наверняка отправился сюда. Я быостался и разыскал его сам, но принц хотел, чтобы я выяснил судьбу корабля.

Он поднялся по ступенькам, миновалколенопреклонненых служанок, вошёл в дом. Сикибу тоже ждала его на коленяхрядом с низеньким столиком, на котором стояли бутылка сакэ и чашка. Сикибу –верная. Сикибу – верящая.

– Добро пожаловать домой, мой господин.

Она приоткрыла губы, ожидая. Но сегодня он немог заставить себя поцеловать её. Он медленно, морщась от боли, опустился наколени и налил себе сакэ. Одним глотком осушил чашку, налил ещё, протянул ей.Что сказать? Что сделать? Наверное, лучше всего не говорить и не предприниматьничего, позволить времени сыграть свою роль, понадеяться на её неведение ослучившемся. Она ведь могла быть и Сикибу – непреклонной, Сикибу – гневной.

Сикибу отхлебнула, поставила чашку на стол.Нагнувшись к нему, она развязала пояс и распахнула на нём кимоно. Он слышал,как она ошеломлённо вздохнула, увидев рану. Её неведение о случившемся? ЭтоЯпония, а новости здесь путешествуют быстрее птицы.

– Вы должны лечь, мой господин, – сказала она.– Позвольте мне промыть вашу рану и перебинтовать её. У меня есть мазь,предохраняющая от нагноения.

– Сикибу…

Хлопком ладоней она вызвала служанку.

– Приготовь господину горячей воды дляомовения, – приказала она. – И побыстрее.

Девушка поклонилась и вышла.

– Сикибу, – позвал он.

Она поклонилась, почти коснувшись лбом пола.

– Я принесу мазь, мой господин.

Она собиралась встать, но он поймал её заруки.

– Подожди.

Она посмотрела на него – лицо, как всегда,насторожённое. Или насторожённое больше обычного.

– Я сожалею о том, что произошло, – начал он.– И я хочу, чтобы ты это знала, Сикибу.

Она ждала, потому что он был её господином. Нов глазах её не было прощения.

– Я думал, что пришёл конец света, – начал он.– Я не знал раньше о землетрясениях. Я не мог представить, что можно выжитьпосле такого удара. А эта девушка… Я любил её, Сикибу, до того, как полюбилтебя. Поверь, теперь я люблю только тебя. Я не могу представить себе свою жизньбез тебя. Но она была в Эдо. И Эдо погиб. И я пошёл искать её, и нашёл. Скажи,что ты понимаешь меня, Сикибу.

– Если мир погиб, мой господин, то и Миуратоже. – Как темны её глаза. Как мало он знал её. Так же, как и Магдалину. Какиемысли, какие чувства скрывались в этой чудесной маленькой головке, спрятаннойза этими замечательными глазами? – Я прошу у тебя прощения, Сикибу. Мне нужно,чтобы ты простила меня. Своим глупым поступком я подвёл многих друзей, потерялуважение самого принца. Теперь я так же одинок в Японии, как в тот день, пятьлет назад, когда я впервые ступил на её берег. И в тот день я думал, что ты,Сикибу, – мой друг. Я умоляю тебя простить меня, снова подарить мне своюдружбу.

– Кто я такая, чтобы прощать своего господина?Я всего лишь ваша жена. Я стою здесь, готовая выполнить любой ваш приказ,сейчас и всегда. Я ношу вашего ребёнка под сердцем. Вы не должны опускаться дотого, чтобы просить прощения у собственной жены.

Что сказала тогда Магдалина? Разве избить своюжену – не привилегия мужчины? Он никогда даже не думал о том, чтобы поднятьруку на Сикибу, и никогда не сделает этого, в этом он был уверен. Но Магдалинаимела в виду нечто большее, и Сикибу тоже попыталась сейчас ему это объяснить.Это был мир мужчин. И женщины могли только подчиняться. Но он не хотел, чтобызаконы этого мира касались их двоих. И сейчас в особенности.

– Сикибу… Она поднялась:

– Я должна принести мазь, мой господин, иначерана загноится.

Он позавтракал фруктами, миской риса, запиввсе двумя чашками горячего зелёного чая. Сикибу прислуживала собственноручно,стоя рядом на коленях. Перед этим она лично наблюдала за его омовением и самасменила повязку на его ране. Она проделывала это ежедневно со дня еговозвращения, как она наблюдала за его омовением и прислуживала при трапезеежедневно со дня их свадьбы.

Она поклонилась: