не даст тебе уйти. Я не дам тебе уйти. Мы оба слишком упрямы и, если чего-то захотим, обязательно добьемся своего.

В глубине души я знала, что Фрид меня слышит, и только это не дает ему расстаться с миром живых. Он сумел выжить после ледяного прикосновения, не погиб сразу – это вселяло надежду.

Я снова обняла его, положила неподвижную руку себе на талию и закрыла глаза.

– Знаешь, я даже думала о том, какими могли быть наши дети…

Под веками защипало, и я с силой зажмурилась.

– Но мы этого не узнаем, если ты не очнешься от проклятого сна!..

Я ненавидела Эльдруну и ее прислужников. Ненавидела гораздо сильнее, чем жена ненавидит соперницу-разлучницу. Если с живой женщиной побороться за любовь просто, то с богиней мрака, тлена и смерти почти невозможно. Она ненавидит жизнь, тепло и любовь.

В полусне-полубреду я видела поля, заросшие белыми цветами в форме маленьких звезд, – именно они расцвели в ту ночь, когда Фрид рассказал мне про виноград. Это было первым знаком того, что во мне начались перемены. Но ледяной ветер обрывал лепестки и резал стебли осколками льда, снег укутывал траурным одеялом эту весеннюю красоту. Им, как и мне, удалось процвести совсем недолго. В душе снова бушевала метель, лепестки опали, оставив запах горечи.

Фрид не проснулся ни завтра, ни через день.

Магический огонь во всем Истоке потух, люди начали мерзнуть и жечь остатки дров. Я не могла заниматься другими делами, ела через силу – кусок в горло не лез. Почти все время сидела или лежала рядом, грея собой, разговаривая и упрашивая вернуться.

Наверное, плохо старалась, потому что он не откликался. Но почему? Неужели силы моего желания и моей веры недостаточно? Неужели мое пламя слишком холодно и неспособно растопить объятья смерти?

– Данна, я принесла тебе поесть.

Погрузившись в свои мысли, я не заметила, как вошла Ланди. Она поставила передо мной поднос с дымящейся кашей и кружку бодрящего ягодного взвара. Негромко цокнула, покачала головой. Жена старейшины искренне горевала. Я чувствовала, что она хочет помочь, только это не в ее власти. И так никто не знал, что возможно выжить после того, что случилось с Фридом.

– Спасибо тебе, Ланди. Спасибо за все. Ты очень добрая женщина, – проговорила я, не поворачивая головы. – У тебя в жизни все обязательно будет хорошо, боги сохранят тебя.

– Данна, ты меня пугаешь, – лекарка потрогала мой лоб. – У тебя сейчас такое лицо было, как будто ты… не в этом мире находишься.

– Возможно, так оно и есть.

Я провела кончиками пальцев по груди мужа, коснулась шрамов, которые оставили юрды. Я сама их обрабатывала, считая это своим неотъемлемым правом. Я так к нему прикипела, так привязалась, что даже считала – если ему суждено умереть, то только от моей руки.

Как же я ошибалась. Сейчас отдала бы все, чтобы он открыл глаза и улыбнулся, но тех капель магии, что удавалось накопить, не хватало. Смешение двух стихий не прошло даром, мой магический резерв восстанавливался очень медленно.

Немного помогало купание в источнике – Фрида опускали в горячую воду, где его поддерживал подземный жар. Но этого тоже было недостаточно.

– Он обязательно вернется, уж поверь моему опыту.

Тварям не удалось утащить Фрида за собой. Его душа застряла где-то, и мне никак не удавалось вернуть его обратно. Изучая теорию магии, я читала о похожих случаях. Бывало, что люди возвращались, но на это требовалось время. Долгие часы и дни тревожного ожидания, когда боишься спать, потому что можешь пропустить последний вздох.

Время. Оно было моим главным врагом. И оно не будет ждать, пока я решу свой главный вопрос, время бежит, никого не щадя. И за пределами Истока меня ждет реальная жизнь, мой долг и те, о ком я должна заботиться. Это мой долг по рождению, от него не сбежать и не спрятаться.

А с Фридом нам нужно многое обсудить, многое сделать. Я должна была помочь снять проклятье с его рода, а он…

Просто быть со мной. Я ведь совсем немного прошу.

Темная ночь отступала. С каждым днем солнце отвоевывало все больше прав, тусклый свет новорожденного светила заливал горные склоны и воды шумного фьорда. Я спускалась туда, чтобы подышать и набраться сил, когда казалось, сойду с ума. Здесь я истязала жилы, гоняя по ним магию, воскрешая в теле почти забытые ощущения.

Огня в себе я больше не чувствовала. Связь дуалов действовала, только когда оба находились в сознании и добровольно отдавали друг другу часть своих сил. Зато строптивый лед подпускал меня к себе все ближе и ближе, раскрывая свои секреты. Это было наследие моего брата, его прощальный подарок. Отныне я владела двумя частицами Холода, но оставалась еще и третья.

Как оставался и человек – Снежный Князь из рода Ангабельдов. Между нами пока ничего не решено, и Улвис даже не знает, что я жива. Ах да, еще он до сих пор считает меня своей невестой.

На запястье по-прежнему вился брачный узор – побледневший, полустертый. Но этот рисунок был важнее и дороже всего, благодаря ему я понимала, что Фрид не забыл дорогу в мир живых. Шанс вернуться есть, он есть!

Сжав пальцы в кулак, я наблюдала, как острые прозрачные кристаллы осыпаются в воду. Фьорд волновался, вздымал тяжелые волны и бросал их на скалы. Жемчужные брызги летели на сапоги.

Еще совсем недавно мне казалось, что я держу на ладонях целый мир. А сейчас мои руки пусты, мой драгоценный дар отобрали. Эта пустота убивала, высасывала жизнь. Я превратилась в каменную статую, могла надолго застыть в одной и той же позе, не слышать обращенной речи.

Сняв с пояса ритуальный нож, я поймала лезвием солнечные блики. Подушечкой большого пальца оценила остроту. Интересно, есть ли способ самой отправиться в царство Эльдруны, чтобы отыскать заплутавшую душу? Что для этого нужно – умереть?

– До лета еще далеко, но скоро отправится первый корабль, – послышался голос, и я вздрогнула, сбрасывая оцепенение.

За спиной стоял один из старейшин, в нашу первую встречу я прозвала его Правым. Мне нравился этот старик своей честностью и открытостью. После той ужасной ночи все поняли, что я владею магией северного сияния, скрывать это больше не было смысла. Еще я думала, что и он, и Ланди догадались о моем прямом родстве с Ангабельдами, но тактично об этом умалчивали.

Однако некоторые начали шарахаться от меня на улице, другие, напротив, заискивающе смотрели в