– Скажу прямо: вероятность того, что он легко отделается, составляет не более трех процентов. В девяноста семи случаях из ста пострадавшие с такими травмами остаются инвалидами на оставшуюся жизнь. Либо полная потеря зрения или слуха, либо частичное нарушение работы соответствующих органов.

Я молчала.

– Вы теперь, скорее всего, тоже сбежите. Уйдете и не вернетесь. Бог вам судья, не я. Бросать ближнего, когда нет надежды – это вполне в духе нашего века. Тем более, Вы так молоды, зачем губить себе жизнь?

Я внимательно выслушала его. Затем встала, сжимая кулаки, и подошла почти вплотную, имея сильное желание ударить. Но понимала – лучше не надо.

– Надежда, – твердо заговорила я самым грубым своим тоном, – есть ВСЕГДА. Даже при нуле процентов и полном отсутствии счастливых случаев. И жизнь я себе загублю только если брошу его сейчас. Я никогда, слышите? Никогда от него не откажусь. Даже если бы Вы сказали мне, что он не сможет ходить. Мне не нужен мир, в котором его не будет. Я слишком его люблю, чтобы оставить. Ясно?

Как ни странно, но эта речь не заставила меня разрыдаться, наоборот, помогла собраться с силами и сжать волю в кулак. Я видела перед собой цель, к которой могла стремиться, и все было на своих местах. Наконец-то ясность. Мои слова гипнотически подействовали на Геннадия Николаевича, он покивал и произнес:

– Вот теперь и думай, кто преданней: жена или любовница… Чудны дела твои, господи. Знаете, я поговорю на счет Вас, можете приходить каждый день, Вас пустят.

– Спасибо огромное, – я потупила взгляд.

– А что Вы там такого сделали с медсестрой в регистратуре? Неужто и правда напали?

– Она отказалась говорить номер палаты… и мне пришлось самой взять журнал. А что бы Вы сделали на моем месте? Я была в отчаянии!

– А сейчас Вы не в отчаянии?

– А должна быть? – прищурилась я.

– У Вас завидная сила духа.

Я пожала плечами. В следующую секунду в дверь постучали.

– Да? – повысил голос Геннадий Николаевич.

Вошел молодой парень в очках и белом халате, по виду интерн. В руках у него были листы, прикрепленные к твердой основе.

– Геннадий Николаевич, анализ крови Довлатова пришел, – сказал парень, протягивая листы.

Главврач вырвал их из рук, надел очки, поднес к свету. Внимательно изучив, он стал сверять что-то на первом и последнем листах. Интерн ждал.

– Хочешь сказать, – Геннадий Николаевич снял очки и задумчиво взглянул на меня, – отравление?

– Возможно, – поспешил оправдаться парень, – но наличие этих токсинов в организме может быть следствием передозировки некоторых лекарств… я не уверен.

– Что происходит?

– В крови у Константина найдены отравляющие вещества легкого действия. Это не просто отравление пищей, это инородное.

– То есть? – у меня похолодело в груди.

– Его, скорее всего, отравили. Добавили в еду, а может, в воду. Проведите дополнительную экспертизу.

– Я уже провел, – хвастнул интерн. – Похоже на нитрохлоформ, но утверждать не берусь, доза слишком маленькая. Токсин уже почти вывелся из организма самостоятельно.

– Нитрохлоформ, – главврач потер подбородок, – это могло быть причиной потери сознания за рулем. – Тут он повернулся ко мне. – Вы сказали, перед тем, как уехать, он был у Вас?

– Да.

– Он ел или пил что-нибудь?

– Нет, он ничего не успел, ему срочно позвонили из больницы, где лежит сын, и он уехал второпях.

– На самочувствие не жаловался?

– Нет! Он был бодр и собирался ужинать – аппетит у него был, пить сильно хотел… Стойте! Стойте! Он выпил воды из-под крана. Прямо перед тем, как уехать!

– Вода из-под крана? Ну не до такой же степени она у нас загрязнена… Точно больше ничего?

– Точно, – я покачала головой, почему-то вспоминая слова Гали о том, что дома меня поджидает опасность; затем – странное поведение Валеры. Все это так и стремилось сложиться в одну картину, но пока что не было такого клея, который смог бы склеить воедино эти куски.

– Понимаете, Яна. Начальная стадия отравления нитрохлоформом – неприятный привкус во рту, резь в глазах, стеснение в груди, слабость, головокружение, рвота. Что и могло стать причиной аварии.

– Когда он выпил воды, он так и сказал: что-то вкус у нее странный.

– У него есть враги?

– Разве что жена, хотя она ненавидит скорее меня, чем его. Враги есть у меня, но не у него.

– Вы сами-то пили эту воду? – прищурился Геннадий Николаевич.

– Я? – я вдруг задумалась и прозрела. – Нет! Я собиралась, да в самый последний момент… передумала. Я ведь не люблю городскую воду – пошла и купила себе пятилитровку.

– Сдайте анализы. Антон, отведешь ее. Выйди пока за дверь.

Антон послушно вышел. Мы, не сговариваясь, сели.

– Вы понимаете, что, возможно, на Вас было совершено покушение? Конечно, жизни это не угрожало, но здоровью – да. Пусть на недолгое время. Кое-кто хотел вам крупно нагадить. А получилось, что ошибся мишенью. Может такое быть, как думаете?

До боли сжались скулы. До хруста. Я убью их. Я уничтожу этих сук.

– Может, – процедила я. – Вот только как? Не травили же они воду по всему водопроводу?

– Необязательно. Можно просто смазать фильтр крана в раковине, чтобы вы, набирая, сами же ее заразили.

– Ни у кого не было ключей, кроме меня и Кости.

– Сейчас все возможно.

– Но как доказать?

– Нитрохлоформ полностью испаряется в течение суток. Тем более, если в малых количествах, как в нашем случае. Я могу дать специалиста из лаборатории, он в неофициальном порядке снимет пробы у Вас дома и проведет экспертизу. Только делать это нужно как можно скорее. Потому что, если я не ошибаюсь, проникнуть должны были вчера днем. Вы были дома днем?

– Нет… я приехала вечером, около четырех.

Это точно происки Кати и Лены. Уж не знаю, как оно должно было выглядеть в идеале, только беда должна была случиться со мной, а не с Костей. Но я пока не поняла, как так получилось, что в их плане произошел сбой. Однако он не сыграл им на руку. Мне от этого не легче. Сами того не понимая, навредив по ошибке Косте вместо меня, они причинили мне даже большую боль, чем если бы навредили мне.

Даю руку на отсечение, что меня вчера неспроста вызвали в деканат. Ох, неспроста… Только Ольга, как будто чувствовала, что мне не надо идти домой, позвала гулять – вернись я на квартиру раньше часа на два, сразу после беседы с деканом, точно попила бы чудесной водички. Да уж лучше бы Я отравилась и попала в больницу, чем Костя – в аварию.