я не могу поехать в Париж, не могу даже пройти по улице. Мне претят ограничения, которые накладывает природа. Те, что накладывает жизнь. Но быть женщиной я хочу – и буду счастлива стать вашей женой.

Он вдруг оказался рядом со мной, наклонился и обхватил ладонями мое лицо, забыв о своих обещаниях:

– Тогда мы поженимся. И покончим с этим маскарадом.

– Но… это не маскарад, – с тоской возразила я. – Не для меня.

Он сник, ссутулился, словно я ударила его по спине плетью, и потерянно прижался лбом к моей груди. Я обхватила руками его голову, и мы долго лежали так, молча, и лишь мое сердце громко билось близ его губ. Я хотела того, что он предлагал мне, так же страстно, как сожалела обо всем, чего буду лишена.

– И Роберт Шертлифф просто… исчезнет? – прошептала я, сдаваясь.

Он поднял голову и взглянул на меня сверху вниз:

– Да. Сестра нам поможет. Роберт Шертлифф войдет в ее дом. И не выйдет оттуда.

– Его там спрячут.

Он крепче сжал ладонями мой подбородок, провел большими пальцами по моим губам, будто пытаясь стереть то, что я сказала:

– Я прячу вас не потому, что стыжусь. А потому, что хочу связать с вами жизнь. Но я не могу связать жизнь с Робертом Шертлиффом.

– И что потом? Что будет после того, как вы… меня спрячете?

Он скрипнул зубами, протестуя против этих слов, но не стал возражать:

– Когда я сложу с себя обязанности командующего, мы уедем в Ленокс.

– Ох, Джон, – с тоской произнесла я.

– Что, Дебора? Что?

Я чувствовала, что его досада растет с каждой минутой.

– Не думаю, что вы понимаете, – прошептала я.

– Чего я не понимаю? – бросил он. – Или вы думаете, что я не знаю, кто вы на самом деле?

Я закрыла глаза и несколько мгновений вдыхала его запах, растворяясь в его любви, наслаждаясь ею и понимая, что сейчас он от меня отвернется.

– В Мидлборо, а еще, быть может, в Тонтоне и Плимптоне Дебора Самсон – посмешище. Никто не знает, что я совершила на самом деле, но всем известно, что я пыталась сделать. Все знают, что я надела мужское платье и записалась в армию. Что я много выпила в таверне у Спроута и мое имя вычеркнули из списков в обеих городских церквях.

Он тихо рассмеялся, откинув назад голову, но улыбка сошла с его красиво очерченных губ, когда он заметил страдание у меня на лице.

– Возможно, на самом деле это вы не понимаете, – шепотом возразил он. – Вам не придется возвращаться туда. Никогда. Мы с вами поедем домой. Вы станете Деборой Патерсон. Моей женой.

– Но я никогда не перестану быть Деборой Самсон. Рано или поздно кто-нибудь догадается. В конце концов, мы ведь будем жить в той же колонии. Люди станут говорить о Деборе Самсон, женщине, которая переоделась мужчиной, чтобы попасть в армию. Мужчины, с которыми вы вместе служите, узнают. И жители Ленокса станут меня сторониться. А может, и вас. И ваших детей.

Он замолчал. А потом взглянул на меня, и я увидела, что мои слова его будто опустошили.

– Разве я недостаточно отдал своей стране? – спросил он. – Разве мне нельзя сделать что-то ради себя самого?

– Но разве они – ваши дети – уже не страдали? И вы хотите, чтобы я стала их матерью? Хотите, чтобы у ваших сестер была такая сестра?

– Да, – резко ответил он. – Я этого хочу.

– Ох, Джон. Вы не должны этого делать. Вы за меня не в ответе.

– Так вы думаете, все дело в этом? Думаете, я забываю о себе? И лишь чувствую себя в ответе за вас?

Он лег на меня, накрыл своим большим телом, обхватив ладонями мою голову. Я не могла дышать, не могла двинуться, но я этого и не хотела. И тогда он поцеловал меня, впился губами мне в губы, словно хотел вытянуть согласие у меня из горла.

– Так и есть, – выдохнула я ему в рот. – Вы чувствуете ответственность за меня.

– Дебора, – предостерег он, приподнявшись надо мной и мотнув головой. – Прекратите.

– Это похвально. И мне это понятно. – Я обхватила его руками и прижалась лицом к его шее, уткнувшись носом в ямку у ее основания, которую сотни раз хотела поцеловать. Его кожа была чуть соленой и терпкой на вкус. Это был его вкус, а я любила его так сильно, что с трудом удерживалась, чтобы не впиться в него зубами, не проглотить целиком.

Он застонал, не поднимая головы от моих волос:

– Значит, только вам можно брать на себя ответственность. Лишь потому, что вы постоянно делаете больше, чем следует, чем должны, и поступали так всю жизнь, и всегда прекрасно справлялись. Я люблю вас, люблю отчаянно, так почему мне нельзя чувствовать ответственность за вас?

– Мне достаточно того, что вы меня любите.

Он оторвался от меня и встал на колени, лишив меня своего жара, и тяжести, и вкуса, и запаха. Он пристально посмотрел на меня:

– Так не должно быть. Самсон, вам нельзя этим довольствоваться. Потому что мне этого недостаточно.

Я потянулась к нему, но он предостерегающе помотал головой:

– Не двигайтесь, черт побери.

Он вцепился руками себе в волосы и закрыл глаза. Я не сомневалась, что он молится, хотя его губы не двигались и голова не склонялась.

– Мы поженимся, – сказал он решительно, окончив молитву.

– Генерал…

– Дебора Самсон, вы станете моей женой. И да поможет мне Бог.

– Вы правда хотите этого? – В груди у меня вскипали радость и смятение. – На самом деле?

– Никогда в жизни не хотел ничего так сильно.

Глава 25

Необходимость, которая их вынуждает

Прибыв утром третьего октября в Филадельфию, мы – полторы тысячи солдат из четырех полков, генерал Хау и его адъютанты – узнали, что бунтовщики разошлись и конфликт разрешился. Мы въехали в город, чтобы оценить нанесенный бунтом ущерб, оставив войска на окраине, где они встали лагерем. Мне хотелось осмотреться, но генералу сразу пришлось принять участие в нескольких встречах, и я последовала за ним, удивляясь его выдержке и уважению, которое он внушал.

– Патерсон, комендант попросил вас остаться в Филадельфии, чтобы провести суд и вынести приговор тем, на ком лежит основная вина, – сообщил ему за обедом генерал Хау. – В конце концов, вы ведь юрист, и к тому же все мы ценим вашу рассудительность. Задача у вас будет проще, чем в последний раз. Эти солдаты еще не заслужили сострадания, которое вызывали прежние