Итак, я единственный, кто способен исправить все ошибки. И именно моя кровь искупит грехи предков.

АН

Солдаты выстроились вдоль крепостных стен: мечи обнажены, лица перекошены. В воздухе витает напряжение. Они просто выполняют приказ? Интересно, не кажется ли им, что мой отец поступает неправильно? Он смотрит на меня, сжимая рукоять Обсидианового меча. Пока яд Чжэньси действовал, я не ощущала его притяжения. Даже сейчас оно слабее, чем обычно. Вещество еще не покинуло мой организм, но я чувствую, как постепенно возвращается моя магия.

Отец кивает, и девушка, которая отконвоировала меня сюда, подталкивает мое тело вперед. Она бьет меня сзади по коленям, и я падаю перед ним.

– Отец, – вопрошаю я, дергая его за одежду, – зачем ты привел меня сюда? Что происходит?

Он отталкивает меня.

– Нет нужды притворяться.

– Я не притворяюсь, – лгу я. По всей вероятности, что-то произошло. Похоже, он разгадал наш план. Я бросаю взгляд на Лейе. Он без сознания и, судя по расплывающейся луже крови на земле под ним, остается только молиться, чтобы он все еще был жив. – Отец, пожалуйста…

Он приседает на корточки и сжимает мой подбородок, больно впиваясь пальцами в кожу.

– Ты действительно принимаешь меня за дурака? Что вы собирались делать?

– Я не понимаю, о чем ты…

– Я поймал его со своей священной книгой. Он считал, что поступил предусмотрительно, заменив ее точной копией. Но я заметил разницу. Поэтому затаился и выжидал, пока вор не вернется за недостающими страницами. Никогда не думал, что это окажется он, неблагодарный!

В его глазах застыло разочарование, подлинное и пугающее. Мой отец верил в Лейе, заботился о нем. И теперь он не оставит предательство безнаказанным.

– Я ничего не понимаю, отец. Это не имеет ко мне никакого отношения…

На мгновение в его взгляде мелькает грусть, но уже в следующее ярость берет верх.

– К тебе это не имеет никакого отношения? Неужели ты всерьез думаешь, что я в это поверю?

Первая пощечина застает меня врасплох. Всхлип застревает у меня в горле. Следующий удар уже злит меня. Я держу голову опущенной, скрывая лицо за волосами. Я просто обязана вытащить нас из этой передряги. Поэтому сосредотачиваюсь на дыхании и погружаюсь в себя. Ищу неуловимое щупальце магии, за которое можно ухватиться, и различаю тихий, но постепенно нарастающий гул. Должно быть, это возвращаются мои способности. Я снова обвожу взглядом окружающее пространство, запечатлевая в памяти положение каждого. Сколько стражников и священников я смогу убить за один раз?

– Позволь еще раз спросить, что вы с этим предателем замышляли? – холодно интересуется отец.

Я отказываюсь издавать хоть звук, фокусируясь на своем дыхании и потоках энергии вокруг. Этого недостаточно. Мне нужно больше времени.

– Приведите его в чувство, – приказывает отец.

Священники по обе стороны шестов орудуют веревками на шкивах, опуская вниз пребывающего без сознания Лейе. Его лицо разукрашено синяками, торс пересекают рубцы от ударов хлыста. Кровавый след просачивается через штаны и капает, смешиваясь с темно-малиновым пятном на земле.

Лейе окатывают водой из ведра. Он задыхается. Кашляет. Кое-как поднимает голову. Первое, что он делает, когда видит меня – ухмыляется во весь свой изуродованный кровоточащий рот, и я как наяву слышу его слова: «Я в порядке». Он слегка качает головой. «Ничего ему не говори».

Из руки отца вылетает огненный шлейф. Выражение лица Лейе красноречиво свидетельствует, что он готов быть принесенным в жертву. А я собираю всю свою волю в кулак.

Отец шагает к Лейе. Я так и продолжаю молчать.

– Ну ладно! – Отец протягивает руку, пламя все усиливается, обжигая обнаженную кожу Лейе. Парень начинает кричать.

– Остановись! – кричу я, не в силах на это смотреть. Мне ненавистна его боль. – Пожалуйста, прекрати!

Пламя исчезает, и священники снова обливают Лейе водой. Он выглядит еле живым, кожа на правой руке красная и покрыта волдырями. Однажды он пометил меня своим огнем, исцеляющим огнем, но все же огнем. Теперь, благодаря мне, у него есть своя метка.

Отец свирепо смотрит на меня.

– Ответь на мой вопрос, и он останется в живых.

Я отрываю взгляд от Лейе и рассказываю отцу о своем плане спасения амы, следя за тем, чтобы не упомянуть ни Алтана, ни Тан Вэй.

Когда я заканчиваю, он усмехается.

– Не очень-то хороший план, не так ли?

Гнев бурлит во мне, словно сгусток энергии. Неожиданно приходит понимание, что мне больше нечего терять.

– Ты прав, но я все еще могу привести его в исполнение!

Я выбрасываю вперед руку, но в последнюю секунду ловлю его взгляд, и разум затопляют воспоминания. О том времени, когда была жива моя мать, а отец не носил маски. Когда они были счастливыми и цельными натурами.

Из моих пальцев вырывается слабая вспышка, едва всколыхнувшая воздух. Я замираю, ошеломленная. Мне казалось, что готова. Считала, что смогу противостоять отцу.

Но я ошиблась.

– Ты слаба, – отец толкает меня на землю, – совсем как твоя мать.

Что же с ним случилось? Что сделало его таким чудовищем? Что заставило поставить потребности страны выше преданности семье? Превыше людей, которые якобы были ему небезразличны?

– Ты когда-нибудь любил ее? – задыхаясь, спрашиваю я. Даже сейчас я слышу слабый отголосок надежды в собственном голосе. Даже сейчас мое сердце хочет простить отцу его выбор.

– Да, – раздается в ответ едва слышный шепот. Он убивает любое чувство, которое я могла бы питать к этому человеку.

Раздается удар гонга.

– Время пришло. Выше голову, дочка. Грядет судьба, которую боги избрали для тебя.

– Я не твоя дочь!

Голова резко откидывается назад от силы отцовской руки, и я ощущаю во рту привкус крови.

– Ты созовешь армию.

– Никогда, – выплевываю я.

– Как я погляжу, тебе нужен стимул посерьезней. – Он жестом указывает на священника. – Выводи ее.

Во мне что-то ломается, когда я вижу аму. Ее заковали в кандалы и поставили на колени. Седые волосы растрепаны, одежда порвана. Священник подносит к ней пламя. Ама вздрагивает, но ловит мой взгляд и спокойно кивает. Даже находясь на пороге смерти, она предпочитает успокаивать меня.

Отец протягивает мне темный меч.

– Созывай армию.

АЛТАН

– Простите, ваше высочество, но главный министр строго-настрого приказал, чтобы госпожу не беспокоили, – заикаясь, бормочет служанка у покоев Ан.